Несостоявшийся император Федор Алексеевич
Шрифт:
Страдавший в эти дни от болезни ног молодой царь Федор Алексеевич, весь в черном, с обнаженной головой, двигался вслед гробу на черных носилках [8] . Его сопровождала небольшая свита бояр, окольничих и ближних людей, надевших «смирное платье» в знак скорби. За новоиспеченным царем шла молодая вдова, царица Наталия Кирилловна, окруженная старыми боярынями своей свиты. Только ей, единственной из многочисленных женщин царской семьи, позволено было сопровождать тело Алексея Михайловича к месту его последнего упокоения в Архангельском соборе [9] .
8
«А за телом несли сына его государева, великого государя царя и великого князя Феодора Алексеевича… в креслах стольники комнатные. А платье на нем, великом государе,
9
Все эти детали см.: Ловягин А.М. Голландец Кленк в Московии. С. 781 и сл.
Лишь после того как процессия вошла в собор и гроб был установлен в каменной усыпальнице (из которой он будет извлечен для предания земле через шесть недель, когда окончится траур), после первой поминальной службы толпа стала расходиться из Кремля. Но суета и озабоченность при дворе не ослабевали. То и дело с Постельного крыльца выкликались царедворцы, с Конюшенного двора выводили лихих коней. Получив крестоцеловальные грамоты и казенные подорожные, дворяне отправлялись в далекий путь, чтобы привести к присяге население всех земель обширной державы.
Каждый уездный город, каждый воевода должен был получить крестоцеловальную грамоту, будь то на Дону или на Тереке, в Сибири или на берегах Ледовитого океана [10] . На месте грамота незамедлительно переписывалась в необходимом числе экземпляров и рассылалась во все приходские церкви, всем полковым священникам, в самые отдаленные поселения и отряды землепроходцев. Московские гонцы спешили. Они лично должны были привести к присяге местное военное и гражданское начальство. Князь Тимофей Афанасьевич Козловский, к примеру, одолел две с половиной тысячи верст до Тобольска за 22 дня [11] .
10
См., например, Грамоту о воцарении Федора Алексеевича и приведении всяких чинов людей к присяге новому государю и его семье от 30 января 1676 г., посланную стольнику князю Хованскому, проводившему в момент смерти Алексея и воцарения Федора смотр и верстание (запись в чины) служилых людей Владимирского разряда: городовых дворян и детей боярских Центральной России: Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. Серия I (далее — ПСЗ-1). — СПб., 1830. Т. II. № 619. С. 1–3.
11
Так сообщает В.Н. Берх (Берх В.Н. Царствование Федора Алексеевича и история первого стрелецкого бунта. — СПб., 1834. Ч. I–II.), опираясь на пометы в экземпляре грамоты Тимофея Афанасьевича Козловского. Согласно Сибирскому летописному своду, князь действительно прибыл в Тобольск 28 (по сокращенным редакциям свода — 29) февраля 1676 г. с крестоцеловальной грамотой, написанной в Москве после 3 февраля: под этим числом известна грамота на Дон, куда обычно писали раньше, чем в Сибирь (ПСЗ-1. Т. II. № 622), — но до 10 февраля, когда дядя Тимофея, стольник Иван Петрович Козловский, получил крестоцеловальную грамоту в Туринск, куда писали позже (там же. № 624). Дядя объявился в Тобольске 3 марта, потратив на дорогу также около 22 дней, осчастливил племянника царским указом приводить к кресту Томск, Сургут, Нарым, Кетск, Енисейск, Красноярск и Кузнецк, а сам 12 марта выехал на Тюмень, Туринск, Пелым и Верхотурье (Полное собрание русских летописей. Т. 36. — М., 1987. Сибирские летописи. Ч. 1. С. 167–168 и др.).
Пока знатные гонцы летели по стране, меняя коней на ямских дворах, в Москве тщательно следили, чтобы никто не уклонился от присяги новому государю. Первым своим распоряжением Федор Алексеевич «указал: которые стольники, и стряпчие, и дворяне московские, и жильцы станут ему, великому государю, бить челом, что они больны и из-за болезни у крестного целования быть не могут, — и тех, осматривая в домах их, приводить к присяге разрядным дьякам у приходских церквей по месту жительства» [12] .
12
Именной указ от 31 января 1676 г. см.: ПСЗ-1. Т.П. № 620.
И этот указ, и нервозная поспешность присяги новому царю, и недостойная скоропалительность прощания с почившим государем были не случайны. Наученные опытом Смутного времени, россияне как огня боялись замешательства, которое мог вызвать в умах незанятый трон. Недаром Алексей Михайлович постарался утвердить на своей голове унаследованную от отца корону решением Земского собора [13] . Недаром и Федора Алексеевича он еще в 1673 г. представил подданным в церкви Спаса Нерукотворного как своего законного
13
Широта сословного представительства на этом мероприятии под вопросом (Смирнов П.П. Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII в. — М., 1948. Т. 2. С. 10–11). Но стремление Алексея Михайловича утвердить свою власть соборным избранием сомнений не вызывает (Беляев И.Д. Земские соборы на Руси. Изд. 2. — М., 1902. С. 54; Латкин В.Н. Земские соборы древней Руси, их история и организация сравнительно с западноевропейскими представительными учреждениями. — СПб., 1885. С. 208; Черепнин Л.В. Земские соборы Русского государства в XVI–XVII вв. — М., 1978. С. 272–274; и др.). Более широко политическая ситуация представлена: Кошелева O.E. Лето 1645 года: смена лиц на русском престоле // Казус: индивидуальное и уникальное в истории. Альманах. — М., 1997. С. 148–170.
14
См. Чин объявления царем Алексеем Михайловичем своего наследника царевича Федора Алексеевича 1 сентября 1674 г. и Образец окружной грамоты об объявлении царевича Федора Алексеевича и пожалованиях по сему случаю 5 сентября 1674 г.: Собрание государственных грамот и договоров Российской империи (далее — СГГиД). — М., 1826. Т. 4. № 97,98. С. 316–322.
Мать
Царь Алексей Михайлович был женат дважды. 16 января 1648 г. он сыграл свадьбу с Марией Ильиничной, девицей старинного дворянского рода Милославских, как-то раз приглянувшейся ему в Успенском соборе на молитве. Впрочем, наивно полагать, что встреча государя с будущей женой произошла случайно. Узы брака в России XVII в. были слишком прочны, жена оказывала слишком большое влияние на государя, чтобы царедворцы пустили выбор невесты «на самотек» [15] .
15
Документальный рассказ о драматической истории невест Михаила и Алексея Романовых см.: Забелин И.Е. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях. — М., 1869 (и др. изд.). С. 225–266.
Вокруг кандидатуры будущей царицы шла жестокая борьбы, лишь слегка замаскированная соблюдением традиций. Алексей Михайлович надумал жениться еще зимой 1647 г. По случаю выбора царских невест со всей Руси собраны были двести благородных, благонравных и пригожих девиц, из которых хитроумные придворные быстро «отсеяли» 194. Выборщики угодили царю. Алексей Михайлович влюбился в одну из шестерых представленных ему девиц.
Счастливый молодой царь вручил в знак обручения ширинку и кольцо дочери касимовского помещика Евфимии Федоровне Всеволожской. 4 февраля невесту должны были ввести в царские хоромы, облечь в царскую одежду, возложить на нее венец и наречь царевной. Вскоре потом была бы сыграна свадьба. Группировка, незримо стоявшая за этой кандидатурой, уже готовилась к захвату власти во дворце.
Богатейший после царя человек, боярин Борис Иванович Морозов, к этой группировке не принадлежал. Напротив, он старался всеми силами сохранить свое шатающееся влияние. Старый друг царя Михаила, дядька и ближний боярин Алексея Михайловича, Морозов постепенно утрачивал влияние на государя, вступившего на престол на семнадцатом году жизни, но быстро обретавшего самостоятельность. Объединившись с другим влиятельным и властолюбивым человеком, знаменитым царским духовником Стефаном Вонифатьевым, Морозов разработал тонкую операцию по ликвидации царской нареченной.
От примитивных действий предостерегал печальный опыт его друзей Салтыковых, которые не только утратили власть, но и угодили в ссылку, пытаясь избавиться от возлюбленной невесты царя Михаила Марьи Хлоповой. Тогда, в 1616 г., невесту уже нарекли царицей, дали ей новое имя Настасья, дворовые чины целовали ей крест, а по всей Руси люди Бога за нее молили. Салтыковы пытались воспользоваться легким недомоганием невесты, чтобы объявить ее негодной, но не нашли поддержки у докторов и сами «обнесли» ее перед государем, своим двоюродным братом.
Этого оказалось мало — пришлось подключить против влюбленного Михаила Федоровича его мать и Земский собор. Невеста была сослана, но двадцатилетний государь получил такую душевную рану, что восемь лет отказывался жениться. Скорбь сына смягчила даже его властного отца Филарета Никитича: врачебная экспертиза подтвердила полное здоровье Марьи Хлоповой и вину Салтыковых… В сентябре 1623 г. заинтересованные лица при дворе лишь чудом смогли предотвратить соединение государя с его возлюбленной. Для этого потребовалось заклятие царской матери, великой старицы Марфы Ивановны, заявившей, что «не быть ей в царстве перед сыном, если Хлопова будет у царя царицею».