Несоветская украинизация: власти Польши, Чехословакии и Румынии и «украинский вопрос» в межвоенный период
Шрифт:
Следует учитывать, что с середины 1980-х гг., т. е. в период перестройки, а затем распада Советского Союза, национальная проблематика оказалась весьма востребованной, в связи с чем все больше ученых сосредотачивалось на украинской проблематике. В 1988 г. О. Субтельный, канадский историк украинского происхождения, издал свою известную книгу «Украина. История» [38] , которая уже в 1991 г. была опубликована на украинском языке, а затем неоднократно переиздавалась на Украине. По оценке А. В. Портнова, «написанная как синтез украинских схем национальной истории и новейших идей западной историографии, книга Субтельного стала настоящим бестселлером» [39] .
38
Subtelny О. Ukraine: A History. Toronto, 1988.
39
Портнов А. В. Terra hostica. Образ России в украинских школьных учебниках истории после 1991 года // Неприкосновенный запас: дебаты о политике и культуре. 2004. № 4 (36). С. 86.
В 1996 г. вышла еще одна, не менее известная «История Украины», автором которой является канадский историк с русинскими корнями П. Р. Магочи [40] . Эта работа, как и монография по истории Подкарпатской Руси [41] , были переизданы затем на украинском языке. Профессор Гарвардского университета С. Плохий называет «Историю Украины» Магочи «первой серьезной попыткой написать территориальную, многоэтничную и мультикультурную историю Украины», причем считает ее альтернативой более традиционного нарратива Ореста Субтельного [42] .
40
Magocsi P. R. A History of Ukraine. Toronto, 1996.
41
Magocsi P. R. The Shaping of A National Identity: Subcarpathian Rus’, 1848–1948. London; Cambridge, 1978; Магочій
42
Плохiй С. М. Якої історії потребує сучасна Україна? // Український історичний журнал. 2013. № 3. С. 7.
Украинская проблематика в последние годы становится все более популярной. Так, в 2015 г. в Праге была издана «История Украины», написанная Я. Рыхликом, Б. Зилинским и П. Р. Магочи [43] . Стоит упомянуть также труды Дж. Мейса, в которых рассмотрена проблема формирования «национал-коммунизма», подчеркнута большая роль последнего в проведении украинизации [44] , а также работу Дж. Либера, посвященную проблеме модернизации и урбанизации в УССР. В этой связи Либер подчеркивал смещение фокуса украинской идентичности из сельской местности в город [45] . Р. Кайзер отмечает значение установления границ Украинской ССР, поскольку «территориализация» украинского государства способствовала росту национального самосознания украинцев [46] . Р. Г. Суни считает национальный вопрос относительно самостоятельной, но неотъемлемой частью проблем советского государства, он утверждает, что коренизация без НЭПа была так же невозможна, как НЭП без коренизации. СССР в его представлении одновременно и устранял политический суверенитет национальностей, и гарантировал им территориальную идентичность, учреждения образования и культуры на родном языке и продвижение коренных кадров к властным позициям [47] . М. Малиа оценивает коренизацию как имплантацию советских институтов в нерусские культуры [48] . Американский ученый украинского происхождения Р. Шпорлюк подчеркивает, что интернационалистская национальная политика сделала коммунизм и советскую форму правления более восприимчивыми для нерусских территорий, позволила советской власти достичь взаимопонимания с крестьянством и национальной интеллигенцией [49] . Д. Л. Бранденбергер рассматривает изменения в партийной идеологии во второй половине 1930-х гг., анализирует развитие идеологии «национал-большевизма» вплоть до середины 1950-х гг., ее внедрение в массовое сознание через образовательные и культурные учреждения [50] . Канадский историк с украинскими корнями С. Екельчик посвятил свою монографию интерпретации прошлого в украинской науке и культуре сталинского времени, автор анализирует изменения в официальной политике памяти в 1930-е гг.: как в политических выступлениях, научных трудах, романах, пьесах, операх, картинах, памятниках и праздниках было представлено прошлое украинцев и как изображались русско-украинские отношения [51] .
43
Rychl'ik J., Zilynskyj B., Magocsi P.-R. Dejiny Ukrajiny. Praha, 2015.
44
Mace J. E. Communism and the Dilemmas of National Liberation: National Communism in Soviet Ukraine 1918–1933. Cambridge, 1983.
45
Liber G. Soviet nationality policy, urban growth and identity change in the Ukrainian SSR 1923–1934. Cambridge, 1992.
46
Kaiser R. J. The Geography of Nationalism in Russia and the USSR. New York, 1994.
47
Suny R. G. The Soviet Experiment: Russia, the USSR and Successor States. New York, 1998; Suny R. G. The Revenge of the Past: Nationalism, Revolution and the Collapse of the Soviet Union. Stanford, 1993.
48
Malia M. The Soviet Tragedy: a History of Socialism in Russia, 1917–1991. New York, 1996.
49
Шпорлюк Р. Імперія та нації (з історичного досвіду України, Росії, Польщі та Білорусі). Київ, 2000.
50
Brandenberger D. National Bolshevism. Stalinist Mass Culture and Formation of Modern Russian National Identity, 1931–1956. Harvard University Press Cambridge, Massachusetts, and London, 2002; Бранденбергер Д. Национал-большевизм. Сталинская массовая культура и формирование русского национального самосознания (1931–1956). СПб., 2009.
51
Yekelchyk S. Stalin’s Empire of Memory: Russian-Ukrainian Relations in the Soviet Historical Imagination. Toronto, 2004; Єкельчик С. Імперія пам’яті. Російсько-українські стосунки в радянській історичній уяві. Київ, 2008.
Большое внимание научного сообщества привлек труд Т. Мартина. Американский ученый обращает внимание на определенную преемственность СССР и развалившейся Российской империи, подчеркивает систематичность нациестроительства большевиков. В отношении формы национального устройства Советского Союза этот автор предлагает использовать термин «империя позитивного действия». Ученый убедительно доказывает, что советская политика носила активный характер, поддерживая создание и развитие национальных территорий, элит, языков и культурных учреждений [52] .
52
Martin T. The Affirmative Action Empire. Nations and Nationalism in the Soviet Union. 1923–1939. Ithaca and London, 2001; Мартин Т. Империя «положительной деятельности». Нации и национализм в СССР, 1923–1939. М., 2011.
Американский исследователь Т. Снайдер посвятил одну из своих книг Г. Юзевскому [53] . «Волынский эксперимент» этот автор анализирует с точки зрения межвоенного польско-советского противостояния: обе стороны стремились использовать украинский вопрос, считая его слабым местом противника, причем политика Юзевского в определенной степени копировала советскую украинизацию.
В современной польской историографии следует отметить труды, посвященные политике воеводы Г. Юзевского на Волыни. «Волынский эксперимент» обычно трактуется как пример «польско-украинского понимания» [54] . А. Хойновский рассматривает деятельность волынского воеводы как попытку реализации в новых исторических условиях федеративной концепции Пилсудского [55] . Е. Томашевский проанализировал межнациональные отношения в межвоенной Польше [56] . Р. Тожецкий, изучив национальную политику «санационных правительств», отметил, что «волынская программа» Г. Юзевского была результатом поисков путей решения украинской проблемы в Польше [57] . Историк из Белостока Е. Миронович, рассматривая национальные аспекты польской политики (по словам исследователя, они относились к числу наиболее трудных в межвоенный период), подчеркивает различие политических методов, применяемых в Галиции и Волыни. Юзевский, по словам Мироновича, был убежден в возможности строительства на территории Волыни реального польско-украинского союза, который мог быть достигнут при помощи украинских организаций пропольской ориентации [58] .
53
Snyder T. Sketches from a Secret War. A Polish Artist’s Mission to Liberate Soviet Ukraine. New Haven, 2005; Snyder T. Tajna wojna. Henryk J'ozewski i polsko-sowiecka rozgrywka o Ukraine. Krak'ow, 2008. См. также рецензию на книгу Т. Снайдера: Борисенок Ю. Романтик с Андреевского спуска // Родина. 2009. № 5. С. 47–50.
54
Chojnowski A. Ukraina. Warszawa, 1997; Olsza'nski T. A. Historia Ukrainy XX w. Warszawa, 1995. S. 145; Paruch W. Od konsolidacji pa'nstwowej do konsolidacji narodowej: mniejszo'sci narodowe w my'sli politycznej obozu pilsudczykowskiego (1926–1939). Lublin, 1997. S. 202–203.
55
Chojnowski A. Koncepcje polityki narodowo'sciowej rzad'ow polskich w latach 1921–1939. Wroclaw, 1979.
56
Tomaszewski J. Ojczyzna nie tylko Polakw. Mniejszo'sci narodowe w Polsce w latach 1918–1939. Warszawa, 1985.
57
Torzecki R. Kwestia ukrai'nska w Polsce w latach 1923–1929. Krak'ow, 1989.
58
Mironowicz E. Bialorusini i Ukrai'ncy w polityce obozu pilsudczykowskiego. Bialystok, 2007. S. 152.
Политику польских правительств относительно украинского населения Волыни в 1920-1930-х гг. освещают труды В. Менджецкого и Я. Кенсика [59] . Менджецкий считает, что для Юзевского украинцы были отдельным народом, который имел право культивировать собственные культуру и язык, поэтому решение украинской проблемы он усматривал в участии поляков в процессе формирования украинской нации: миссия обеих наций заключалась в общем противостоянии смертельному врагу – имперской России – в духе соглашения Пилсудского – Петлюры 1920 г. [60]
59
Medrzecki W. Wojew'odztwo Wolynskie. 1921–1939. Elementy przemian cywilizacyjnych, spolecznych i politycznych. Wroclaw, 1988; Kesik J. Zaufany Komendanta. Biografia polityczna Jana Henryka J'ozewskiego 1892–1981. Wroclaw, 1995.
60
Medrzeckі W. Wojew'odztwo Wolynskіe 1921–1939: Elementy przemіan cywіlіzacyjnych, spolecznych і polіtycznych. S. 147–148.
От украинцев, проживавших в Польше, требовались лояльность и признание прав Польши на Восточную Галицию и Западную Волынь. В этом случае администрация Юзевского готова была поддерживать украинские общественные, культурные, хозяйственные и даже политические инициативы [61] . При этом проукраинские симпатии волынского воеводы наталкивались на противодействие местного польского общества, в частности, римско-католического клира Волыни, для которых Волынь была не «польско-украинской», а польской территорией, а украинцы – внутренним врагом [62] .
61
Ibidem.
62
Medrzeckі W. Іntelіgencja polska na Wolynіu w okresіe mіedzywojennym. Warszawa, 2005. S. 212–213.
Я. Кенсик написал политическую биографию Г. Юзевского. В своей концепции Юзевский, как считает польский исследователь, пытался соединить принципы политики государственной ассимиляции с идеологией 1920 г. и федеративно-прометеевской программой [63] . Т. Голувко и Г. Юзевский рассматривали проблему создания «украинского Пьемонта на Волыни» сквозь призму реализации восточной политики Польши [64] .
П. Ставеский опубликовал ряд неизвестных ранее документов о национальной политике Юзевского на Волыни [65] . З. Запоровский проанализировал процесс возникновения, организационную структуру и идеологию Волынского украинского объединения (ВУО), его культурно-образовательную, хозяйственную и парламентскую деятельность. Польский исследователь настаивает, что ВУО было национальной, центристской и региональной украинской партией, которая «реализовала позитивную программу, полезную как для государства, так и для своего общества» [66] .
63
Kesik J. Zaufany Komendanta. Biografia polityczna Jana Henryka J'ozewskiego 1892–1981. S. 89.
64
Ibid. S. 90.
65
Staweski P. Polityka woly'nska Henryka Jzewskiego w 'swietle nieznanych 'zrodel z lat 1935–1936 // Рrzeglad Wschodni. 1997. Т. 4. Z. 1 (13). S. 179–209.
66
Zaporowski Z. Woly'nskie Zjednoczenie Ukrai'nskie. Lublin, 2000. S. 109, 157.
Многие постулаты из работ зарубежных исследователей, в первую очередь представителей диаспоры, были восприняты современными украинскими учеными. Большое внимание они уделяют политике УНР, Украинской Державы гетмана Скоропадского [67] , отмечая украинизационные усилия правительств этих государственных образований, особенно в области образования и культуры. Существенное внимание уделяется и истории Карпатской Украины 1938–1939 гг. [68] Украинские ученые доказывают, что правительство А. Волошина с октября 1938 г. до середины марта 1939 г. проводило большую украинизационную работу, причем немалые усилия, предпринимавшиеся по украинизации государственного аппарата и учебных, культурных учреждений, фактически были превышением правительственных полномочий. Как отмечает В. Лемак, правительственное распоряжение от 25 ноября 1938 г. о внедрении в Подкарпатской Руси государственного украинского языка и распоряжение от 30 декабря об употреблении названия края «Карпатская Украина» противоречили «Конституционному закону об автономии Подкарпатской Руси» от 22 ноября 1938 г., согласно которому название территории, официальный язык и язык обучения должен был установить Сейм Подкарпатской Руси [69] . Исследователи указывают, что распоряжения правительства активно претворялись в жизнь и часто выступали даже источником противостояния между чехами и украинцами.
67
Об историографии этой проблемы см.: Великочий В. С. Українська історіографія суспільно-політичних процесів у Галичині 1914–1919 рр. Івано-Франківськ, 2009; Капелюшний В. П. Здобута і втрачена незалежність: історіографічний нарис української державності доби національно-визвольних змагань (1917–1921 рр.). Київ, 2003; Радченко Л. О. Сучасна історіографія національно-демократичної революції в Україні 1917–1920 років. Xарків, 1996; Солдатенко В. Ф. Українська революція: Концепція та історіографія. Київ, 1997; Солдатенко В. Ф. Українська революція: концепція та історіографія (1918–1920 рр.). Київ, 1999; Українська революція і державність (1917–1920 рр.): наук. бібліогр. вид. Київ, 2001.
68
Нариси історії Закарпаття / Ред. Гранчак І., Болдижар М. Т. ІІ: 1918–1945. Ужгород, 1995; Вегеш М. М. Карпатська Україна. Документи і факти. Ужгород, 2004; Вегеш М., Задорожний В. Велич і трагедія Карпатської України: історико-популярний нарис. Ужгород, 1993; Вегеш М., Гиря В., Король І. Угорська іредента на Закарпатті між двома світовими війнами (1918–1939 рр.). Ужгород, 1998; Болдижар М., Болдижар С. Державність на Закарпатті: події, факти, оцінки. Ужгород, 2003; Закарпаття в етнополітичному вимірі. Київ, 2008; Закарпаття 1919–1920 років: історія, політика, культура. Ужгород, 2010; и др.
69
Лемак В. Карпатська Україна 1938–1939 років: державно-правовий аспект. Ужгород, 1993. С. 29–31.
Современные украинские историки активно занимаются проблематикой, касающейся польско-украинских взаимоотношений. При этом польская политика нередко расценивается как политика угнетения украинского народа, а основной акцент делается на борьбе украинцев за свое освобождение. Основное внимание украинских исследователей приковано к Восточной Галиции, тем не менее волынская проблематика затрагивается в работах, посвященных положению украинских земель в Польше и украинскому национальному движению в межвоенный период [70] .
70
См.: Історія Волині. ХХ – початок ХХІ ст.: краєзнавчий бібліографічний покажчик. Луцьк, 2011.