Несознательный
Шрифт:
Кстати, летом в поселке дополнительно появилось сразу пять строительных бригад, это наш завод стал выполнять свои обязательства по строительству жилья для рабочих. Надо было срочно расселять бараки, так как было принято решение снести этот рассадник заразы, также еще прислали заключенных для выкапывания траншей, было решено строящиеся дома обеспечить не только канализацией, но и центральным отоплением. Местные власти очень гордились таким строительством, и теперь ход работ отражался в местной малотиражке. Однако тут я должен признаться, удивили меня, очень удивили. А еще больше удивят, если и детский садик построят. Начала решаться и тема неприятного запаха, за это взялись медицинские работники, нет, они не вооружились соответствующим инструментом и не ринулись мыть и дезинфицировать все подряд. Однако жаловаться им никто не запрещал, так что появились на улицах работники, которые отвечали за содержание отхожих мест.
Вопрос с палатками кооператоров тоже решили, всех желающих по-прежнему в поселок не пускали, но проверенным товарищам торговать разрешили. Люди такую заботу оценили, теперь им не надо было бегать на другую сторону железной дороги, кооператоры взяли на себя почти всю рыночную торговлю. Еще немного и можно будет утверждать, «Жить стало лучше, жить стало веселее».
Будете смеяться, но корпус нашего первого экспериментального авиационного двигателя был полностью отлит из чугуна. Почему из него? А потому, что алюминий в СССР материал стратегический, его распределяют только через наркомат. Впрочем, меня такое дело не обескуражило, я знал, что с этим придется столкнуться и нисколько не переживал. Обрабатывали корпус будущего двигателя со всеми предосторожностями, ибо любая ошибка могла привести к преждевременному окончанию экспериментальных работ. Но обошлось, хотя вычислитель ловил меня пару раз за руку. И что бы я без него делал?
Потом пришлось заниматься составлением сплавов в литейном цехе, осваивать центробежное литье, делать копиры для обработки качающихся клапанов и осваивать еще целую кучу премудростей вроде поверхностной закалки цилиндров. Но самым сложным для нас оказалось сделать поршни, все дело в том, что они должны были иметь много каналов внутри для циркуляции масла, которое использовалось не только для смазки трущейся поверхности поршень — стенки цилиндра, но и для охлаждения. Однако все когда-нибудь заканчивается, в конце сентября закончились и наши мучения.
Зная, что эффект присутствия высокого начальства срабатывает с вероятностью 99,9 %, первый запуск двигателя решили провести в ночное время. По крайней мере, если придется краснеть, то мало кто сможет это видеть. Ну и, чтобы не привлекать лишнего внимания, к выхлопным патрубкам прикрутили трубы и свели их в обычную чугунную канализационную трубу, вывод которой сделали на улицу, нечего здесь выхлопными газами дышать. Двигатель запустился удивительно легко, и благодаря «мощному глушителю» работал тихо и удивительно мягко. Да, двигатель действительно издавал мало шума, а вот молодежь как раз наоборот, грянуло такое дружное ура, что в цех сразу прискакал вохровец. Но посмотрев на причину веселья, успокоился, поздравил нас успехом и отправился нести службу дальше.
Первый раз двигатель проработал у нас четыре часа, за это время мы произвели все нужные нам замеры и заглушили его, для последующей разборки. Надо было осмотреть детали, вдруг где-то вследствие каких-то причин появился незапланированный износ.
Второй раз мы готовились запустить мотор уже на стенде, надо было погонять его на оборотах и проверить работу под нагрузкой.
— Ну, показывайте, чего достигли, — в самый неподходящий момент появился Хрунов.
В это время мы устроили спор, как всегда нашлись нетерпеливые, которые хотели проверить работу мотора на номинальной мощности, то есть под нагрузкой с открытым наполовину дросселем. Они-то и стуканули директору, что один молодой человек под всякими сомнительными предлогами затягивает предоставление руководству нового перспективного двигателя. Узнаю кто, четвертую.
— Иван Михайлович, — сразу взвыл я, — во время испытаний находиться высокому начальству рядом противопоказано, обязательно что-нибудь случается.
— Ну, ты мне тут чертовщину не приплетай, — отмахнулся директор, — должен же я посмотреть чего у вас получилось.
Мне осталось только скрипеть зубами и надеяться на божественные силы. На шкив двигателя накинули два клиновидных ремня, через них будет отбираться мощность на тормозной барабан и запустили двигатель.
— И чего боялись? — Удивлялся Хрунов, заходя с разных сторон стенда. — Двигатель работает идеально, даже вибрации нет.
Я мысленно перекрестился, неужели обошлось?
Нет, не обошлось, откуда-то с верхней балки стенда вниз летит увесистая железяка (какого черта она там делала) и попадает точно в карбюратор, точнее в качалку управления заслонками. Заслонки от удара полностью открываются и заклинивают, а двигатель за пару секунд переходит на максимальные обороты. Но это не все, обороты стали настолько велики, что устройство сцепления тормозного барабана стенда не выдерживает, и из него начинают вылетать сначала какие-то металлические куски, а потом он вообще занялся стрельбой заклепками, тут-то нам сразу стало как-то неуютно. Мне ничего не оставалось, как нырнуть под стенд и выдернуть из канистры трубку подачи бензина. Топливо в двигателе закончилось одновременно с заклиниванием остатков сцепления, визг клиновых ремней услышали все, даже с улицы любопытные прибежали.
— Однако, — проворчал директор, отряхивая колени, на которые упал, чтобы укрыться от осколков сцепления, — это ж какая мощность у вашего мотора?
— Расчетная тысяча триста сил, — отвечаю я, — но сейчас он наверняка и все две тысячи выдал на таких оборотах.
— А я грешным делом подумал, что максимум две сотни сил из него выдавите. — Иван Михайлович подошел к стенду и взял в руки железку, из-за которой все произошло. — Хм, точное попадание. Говоришь, при высоком начальстве всегда что-нибудь случается?
— Почти всегда, — киваю я.
— Теперь я в этом убедился. — Поморщился он и повернул к выходу.
Вот зараза, ничего по поводу разрушений не сказал, переживай теперь, то ли выводы какие последуют, то ли нет. Мне осталось тяжело вздохнуть и начать снимать двигатель, теперь его надо будет снова разобрать и посмотреть на последствия. Когда мотор уже демонтировали, в цех заявилась бригада механика.
— Показывайте, что у вас здесь произошло. — Буркнул бригадир.
— Вот, — ткнул я пальцем в остатки сцепления.
— Ух ты, — принялся тот чесать затылок, — это чем его так?
— Начальством. — Отвечаю я и толкаю тележку, надо сматываться поскорей отсюда. Раз директор отправил ремонтную бригаду, значит, выводов относительно меня делать не будут.
Двигатель разобрали, все обнюхали…, и ничего не нашли. Это ж какой запас прочности в него заложили, ведь он не менее семи тысяч оборотов выдал, звезда бы на таких оборотах рассыпалась.
На следующих испытаниях весь стенд обнюхал, а то вдруг где-нибудь еще одна железка притаилась. На этот раз Бог миловал, железяки с неба не падали, сцепление заклепками не плевалось. Двигатель честно отработал двадцать четыре часа под двадцатипроцентной нагрузкой, больше нагрузить не могли тормозной барабан и так работал на пределе перегрева.