Несознательный
Шрифт:
— Не ходите, дети, в Африку гулять, в Африке гориллы, злые крокодилы…, — шепчу я сильно сокращенный стих Чуковского, — В Африке разбойник, в Африке злодей, в Африке ужасный, Бар-ма-лей!
Так, а что там ведущий? А, дошло, наконец, что здесь не только он хозяин положения может быть, теперь он пытается от меня удрать и у него есть все шансы, так как ему на помощь идет та четверка, которая пыталась нас прищучить с самого начала. А мой подбитый напарник еще не успел уйти далеко, это плохо. Придется опять принимать бой. Так, надо продолжать лезть вверх, а то немцы опять получат преимущество в скорости, раз надо, значит надо, лезем. И опять перед глазами картинка, ага, вычислитель решил не давать им преимущество по высоте и выводит меня на встречный курс, очень интересно, неужели надеется кого-то сбить на встречных курсах, там стрельбы на секунду. А, нет, проскакиваю над первой
Так, ладно, пока один празднует труса, беремся за его подчиненного, тем более, что вычислитель вывел мой самолет прямо ему в хвост. Одна очередь на три секунды, и объятый пламенем «мессер», валится вниз. Все, нет больше желающих, потягаться со мной? Точно, нет, энтузиазм куда-то пропал, а ведь их трое осталось, могли бы и попробовать, но отчего-то не решились, теперь можно и на свой аэродром. Двигатель Николая по-прежнему парит, но уже по-другому, это действительно пар, а не водная смесь, неужели не дотянет до аэродрома? Не дотянул, километров семь не дотянул, плюхнулся на какой-то луг. Вроде нормально сел, шасси не подломил, что немного подбросило, это да, луг не аэродром, неровностей хватает.
На аэродроме в первую очередь отправляю техничку для Николая, а потом иду на доклад Анистратенко о результатах разведки. Он что-то отмечает на карте и хмурится:
— Ну, насчет пятерых «мессеров» это ты заливаешь, — говорит он мне, — Хочешь напарника выгородить?
В ответ пожимаю плечами, мое дело доложить, а проверять дело начальства. А как сейчас проверишь? Связи с частями нет, поэтому если об этом бое и будет что-либо известно, так не скоро. Однако я ошибался, подтверждение насчет сбитых пришло в тот же день, потом даже начальство выезжало, чтобы лично удостовериться, посмотреть на останки немецких истребителей. Рисковали, ведь это практически передний край.
— Вот так, вылетел на разведку, и пятерых завалил. — Усмехнулся Ершов, вызвав меня к себе. — Это у тебя уже четырнадцать сбито, так что крути дырку под звездочку.
Ну да, я ведь говорил о приказе № 0299 от 19 августа, по нему героя за десять сбитых дают, ладно, посмотрим, как оно дальше будет.
А дальше началась десятидневная оборона Гомеля, тринадцатый и сорок третий армейские корпуса немцев пытались прорваться на Чернигов и выйти в тыл Киевской группе войск. К сожалению двадцать первая армия оказалась обескровлена, силы оказывать сопротивление немецким дивизиям у нее не осталось, поэтому в конечном итоге Гомель был сдан. Тоже самое происходило и под Стародубом двадцать четвертый, сорок седьмой механизированный корпус и вторая танковая группа немцев медленно, но верно прорывались к границе Украины, создавалась угроза окружения киевской группировки войск. Но вовсе не это тревожило больше всего, в конце сентября войска 1-й танковой группы вермахта форсировали Днепр, захватили плацдарм в районе Кременчуга и, развернули с него наступление на север. Девятого октября они вышли в район Лохвицы, дальше путь преградили остатки двадцать шестой армии, а скорее всего у наступающих немцев банально закончился бензин, а нужного времени для завоза не было. Та же самая ситуация сложилась и у второй танковой группы, которая наступала с северного направления, но если пути ее снабжения нами так или иначе контролировались, то на юге от Киева нет, так что времени на выход из образовавшегося котла осталось мало. Но этого всего мы не знали, конечно, я догадывался, что так и будет, но обстановка к уточнению не располагала, можно и на неудобные вопросы нарваться. А пока вылетали на зачистку, и штурмовку немецкого плацдарма, севернее Киева, где мне на счет вычислитель добавил еще трёх подтвержденных. Вот теперь уже точно будет звезда.
Герхард Баркхорн пилот 52-го авиаполка, пребывал в мрачном настроении, закончились его воздушные победы. После госпиталя его перебросили
— Какой черт выпускники? — Думал при этом Баркхорн. — Конечно, в летном мастерстве они уступали, но им и не надо было демонстрировать высший пилотаж, зато командная работа оказалась на высоте. Даже находясь в примерно равном количестве, они не разбивались на пары, а удивительным образом продолжали работать командой. Неужели выпускников в Советах такому учат?
Да ладно был бы это единичный случай, во время атаки большими силами авиации плацдарма севернее Киева, эти Irkut не давали даже приблизиться к своим бомбардировщикам, хотя с обеих сторон в небе в этот момент находилось до шестидесяти истребителей. Настоящее столпотворение, и все же они умудрились так перекрыть пути отхода бомбардировщиков, что прорваться к ним не получилось. Удивительное тактическое мастерство было продемонстрировано.
— И что это задумался наш «невезучий Герд», — подошел к нему лейтенант Герман Граф, которому накануне улыбнулась удача в виде двух сбитых Як-1, — неужели временные трудности ввели тебя в меланхолию?
— Да нет, меланхолия тут не причем. — Мотнул головой пилот. — Просто ситуация с этим новыми истребителями русских изменилась. Моторы на них стоят очень мощные, и скорость они набирают очень быстро, наши Ме-109, тут, надо прямо сказать, проигрывают им по всем статьям.
— Ты зря принижаешь мощь немецкого оружия, — заметил Герман, — да, пока мы проигрываем им на вертикалях, хотя раньше это был наш конек. Но скоро господин Мессершмитт обещает повысить мощность мотора до полутора тысяч сил. Тогда мы снова станем драться с ними на равных.
— Вот именно, «на равных», — отмахнулся от излишнего оптимизма коллеги Баркхорн, — а надо бы иметь преимущество и в скорости и в мощности мотора.
— По секрету тебе скажу, — вдруг снизил громкость голоса Граф, — для западного военного театра ведется разработка нового истребителя FW-190. Мощность мотора заявлена в две тысячи лошадиных сил. Представляешь, какая это мощь?
— Для западного, — снова скривился Герхард, — пока дело дойдет до нас, мы уже будем в Москве, и пока нам придется воевать на том, что есть.
— Это да. — Согласился Герман. — Однако, и то что есть используем не плохо, согласись.
В этот момент в помещение, где разговаривали пилоты, вошел лейтенант Адольф Дикфельд, на счету которого тоже было немало сбитых большевистских самолетов.
— Только что сообщили, во время штурмовки был сбит русский Irkut. — Заявил он. — Упал в тылу наших войск и не загорелся. Я получил разрешение посмотреть на него. Кто со мной?
Желающих вблизи взглянуть на русский самолет новой конструкции пожелали все, поэтому Дикфельду пришлось выбирать, и естественно в этот круг вошли Баркхорн и Граф. Ехать пришлось долго, все же расстояние на машине, это не то, что на скоростном истребителе. Русский самолет они увидели недалеко от дороги, упал он в поле на неубранную пшеницу. Да и не упал он вовсе, видимо шасси не вышли, поэтому пилот посадил его на брюхо. Такое предположение, скорее всего было правильным, правое крыло было измочалено, так же как и хвост, отмечено несколько попаданий в двигатель, удивительно, что при этом он не загорелся.
— Ну, что у нас здесь? — Полез в кабину Адольф. — Так. Управление такое же, как на «Рата» (И-16), а прицел такой же, как у американцев — сетка прицела нанесена прямо на фонарь. Кабина чуть свободней, чем у нас, а вот между ног тоннель, видимо там проходит привод от двигателя к винту.
Да вооружение оказалось мощнее чем на Ме-109, две пушки двадцати миллиметровых, два пулемета на 12.7 мм, крыльевые пулеметы установлены небыли, хотя место под них было зарезервировано, зато были установлены бомбосбрасыватели. Теперь понятно, почему именно эти истребители часто участвовали а штурмовке наземных войск.