Несознательный
Шрифт:
— Что с летчиком, — спросил Герхард, не терпелось ему лично поговорить с пилотом этого самолета.
— Успел сбежать, — отмахнулся Дикфельд, — его, конечно, ловят, но если поймают, нам с ним поговорить не дадут. Там желающих допросить русского хватает.
Потом откинули капот позади кабины и подивились необычному виду двигателя.
— Ага, тут нагнетатель стоит, — подивился русскому чуду Граф.
— А что тебя удивляет, — хмыкнул Адольф, — на Миг тоже нагнетатель установлен, и на гранд-рата (И-180) такой же двигатель стоит. Ты посмотри, какой диаметр цилиндров у них, сразу понятно, что двигатель очень мощный.
— Интересно, какую конкретно он выдает мощность?
— Нет, — возразил Дикфельд, — по данным разведки мощность этого двигателя всего тысяча семьсот сил. Масса истребителя явно больше нашего Ме-109, так что не настолько и велико его преимущество в бою.
— Ты мне это говоришь? — Насупился Герхард. — Я своими глазами видел, как они быстро догоняют наших на подъеме. Да и в пикировании могут держать скорость выше.
— А маневренность? — Не сдавался Адольф.
— А маневренность у них такая же как и у нас, — продолжал кипятиться Баркхорн, но на одном маневрировании далеко не уедешь.
— Ладно, — скривился Дикфельд, — посмотрели и хватит. Не настолько эти новые Irkut грозны, сбиваем же.
И тут Герхард понял, что Адольф специально спровоцировал этот разговор. Можно не сомневаться, что соответствующий рапорт будет обязательно подан по инстанции, а это означает, что больше наград за сбитые самолеты противника ему не видать. Впрочем, до этого еще дожить надо.
В очередной раз убедиться в превосходстве новых самолетов Баркхорну пришлось скоро, так получилось, что его группу подняли по тревоге и снова направили отражать атаки вражеских бомбардировщиков. И в этот раз они встретились с новыми русскими истребителями, попытки прорваться к строю бомбардировщиков опять оказались неудачными. Вернее прорваться иногда получалось, но времени подойти поближе в этом случае не хватало, к тому же стрелки всего строя сосредотачивал огонь на прорвавшейся паре и свободно действовать не получалось, приходилось маневрировать, а какая может быть прицельная стрельба при маневрировании, притом еще и с русскими на хвосте. После нескольких неудачных атак, Герхард решил все-таки сбить хоть одного русского, для этого он решил составить компанию Графу при очередной попытке прорваться, и тоже начал атаку, но чуть позже русской пары, которая ринулась наперерез рванувшимся к бомбардировщикам немецким пилотам. Поначалу все шло хорошо, но напарник по рации сообщил, что его догоняют русские. Ответив, чтобы тот уходил из под обстрела, Бакхорн решил продолжить атаку на русские истребители, но позорно проиграл в скорости. Пара защитников ушла от него на пикировании, а сзади настигала другая, поэтому атаку пришлось прервать и шарахнуться в сторону, русские верные своей тактики далеко преследовать не стали, отогнали и вернулись в строй. В этот день Графу не повезло, он увлекся атакой и был сбит вместе с напарником. Причем был сбит над советской территорией и о его судьбе никто ничего не знал.
— Баркхорн, какого черта ты не поддержал Графа, — выговаривали ему командир группы, — ведь если бы ты атаковал русских, они бы его не сбили.
— Я пытался, — пожал плечами Герхард, — но новые самолеты русских превосходят нас в скорости на пике. Не разваливать же мне самолет, в конце концов.
— Ты хочешь сказать, что достиг в пике максимальной скорости, но русские тебя догнали? — удивился командир. — Не может этого быть. Ведь Ме-109 в пике развивает скорость до восьмисот километров в час.
— Да, так и есть, — согласился с ним пилот, — но, тем не менее, они меня догнали.
И все же Киев был сдан, 17-го октября, почти на месяц позже, чем в той истории, в окружение попали части 26-ой и 38-ой армий, а вот остальные силы, которые тогда попали в окружение, сумели вырваться через бутылочное горлышко в районе Конотопа. Все же не хватило 2-й танковой группе немцев сил выйти на соединение с 1-ой танковой. Хотя последняя набралась сил и все-таки продвинулась до Ромны, но на этом ее наступательный порыв был исчерпан. Ну а наш полк после двух смен аэродромов и дикой нехватки топлива перебазировался опять под Смоленск, именно здесь немцы должны были нанести новый удар на Москву, вот только погода испортилась, и вместо боевой работы мы были вынуждены подолгу сидеть на земле.
Впрочем, возможно это было к лучшему, все дело в том, что летному составу ничего не стоило перебазироваться на новый аэродром, а вот техникам вместе с материальной частью пришлось выбираться из Киевского котла. Так-то ничего страшного не произошло, что-то было отправлено по железной дороге, что-то двигалось на автомобильном транспорте, но добирались они до аэродрома две недели. Как раз к этому сроку, вермахт успел подготовиться и ударить к югу от Смоленска силами 53-его армейского корпуса в направлении Кирова, а с севера третья танковая группа через Демидов устремилась на Гжатск, стремясь повторить успех вяземского котла прошлой истории. Авиация ничем не могла помочь в эти дни, дожди прижали нас к земле, так что надежда была только на сухопутные войска.
Тут надо сказать, что предыдущие трудности в обороне ничему не научили Красную Армию, вермахт в очередной раз легко прорвал фронт, и снова используя танковые клинья, устремился вперед. Да, тут командование отреагировало быстро и контратаковало основание клиньев, но в том-то и дело, что немцы предусмотрели такой шаг и быстро выдвинули навстречу пехотные части, которые успели сесть в оборону. А прорывать оборонные порядки противника малыми силами не получится. Все это я видел, вылетая на разведку, когда позволяла погода. Вообще-то, когда я говорил «позволяла погода» я немного лукавил, в такую погоду истребительной авиации вообще предписывалось сидеть на земле, ибо найти аэродром базирования, будучи прижатым к земле низкой облачность, очень и очень трудно. Но командованию требовались разведданные, а никто кроме меня не мог летать в такую погоду на большие расстояния, все же навигатор в голове, это нечто. Вот и сегодня вылетел по просьбе командования, все же погода такая, что приказать Ершов не может, только просить.
Что можно сказать? Во-первых: в такую погоду наступать по бездорожью натуральная глупость. Это было видно по тому, как немцы пытались использовать для снабжения танковой группы гужевой транспорт, но помогало это мало, все же грузовик берет на борт как десяток повозок. Во-вторых: все же, наше командование имело оперативные сведения по продвижению передовых частей наступающей группы, и на их пути оперативно организовывало заслоны, которые заставляли наступающие части ждать подхода артиллерии. Так что наступление стремительным не получалось, это давало надежду, что части 49-ой, армии развернутые на пути наступления, остановят немецкие войска.
— Да куда же в такую погоду лететь? — Удивился сержант Меньшов, дежурный техник готовящий полет И-125. — Дождь же, чуть ли не ливень.
— Взлет не посадка, дождь не помеха, — тут же отозвался напарник.
— Это понятно, — кивнул сержант, — ну а как он садиться будет при таком дожде?
— А может быть, к его возвращению он прекратится, — последовал убойный аргумент.
— Ну да, прекратится он, как же, — ворчал Меньшов, — весь день лил, а за час прекратится.