Неспящая красавица

Нотт Тэффи

Андрей с размаху ударил кулаком об стол.

Для описи всех найденных предметов Надя вместе с портфелем устроилась в курительной комнате позади одной из гостиных. Здесь за дверью можно было отгородиться от чужих взглядов, которые постоянно ждали от нее чего-то. Каких-то слов, каких-то важных решений.

Надя отложила карандаш, прикрыла глаза и потерла виски. Они здесь всего два дня, а кажется – целую вечность. Надя снова и снова прокручивала в голове события этих дней, начиная с поезда.

Какая страшная и глупая случайность!

А случайность ли?

Надя решительно встала. Что было бы, если бы они доехали до станции? Существовало ли вообще Догадцево? Нет, так можно бог знает до чего дойти. Все полицейское управление знало об этом деле, начальник лично передал ей распоряжение. Деревня значилась на карте.

В отличие от дядиного поместья.

Дядя Владимир. Надя попыталась вызвать в памяти образ брата матери: дядя никогда не ругал ее и не наказывал, поощрял неестественную тягу маленькой Наденьки к алхимии или магии, с увлечением рассказывал про диковинные растения в своей оранжерее.

Но как странно – чем больше Надя пыталась вспомнить о том моменте, когда она в последний раз видела дядю, тем мутнее, расплывчатее становились воспоминания. Она задумчиво коснулась пальцем шрама над губой. Ссора между матерью и дядей… Помнит ли она ее – или это ложная память благодаря более поздним рассказам матери?

Впрочем, ничего удивительного: после того Рождества последовал развод родителей, отец, ее обожаемый papa, уехал, и теперь Надя видела его до обидного редко, лишь по большим праздникам, и несколько раз в год получала письма. Ссора мамы и дяди отошла на второй план.

Перед глазами всплыл образ Овального зала, а следом за ним лицо юноши. Бледное, испуганное. Надя обняла себя руками. Ее била нервная дрожь. Она всеми силами пыталась избежать страшных мыслей, но те все равно расползались по телу точно яд, забирались под кожу, перекрывали воздух в горле.

Две раны. Две пули. Ее и… чья? А что, если это тоже иллюзия? И это она убила его. По нелепейшей, страшной случайности!

– Вам помочь, Надежда Ивановна?

Надя едва не вскрикнула, чертыхнулась про себя и обернулась. Позади нее стоял Баум. И когда только зашел? Она совершенно не слышала шагов.

– Филипп Елисеевич! Вы напугали меня до смерти!

Маг улыбнулся своей обычной очаровательной улыбкой. Было в ней что-то озорное, мальчишеское, от чего теплело на сердце, и Надя тоже невольно улыбнулась в ответ, хотя и чувствовала, как уголки губ подрагивают от нервного напряжения.

– Простите великодушно, я не хотел вас пугать. – Маг сделал еще шаг вперед и оказался близко к Наде. Настолько близко, что нарушил все правила приличия. – Вы выглядите уставшей, Надежда Ивановна.

Надя уже было хотела заметить, что это не лучший комплимент для барышни и Филиппу следует еще немного потренироваться, но не успела. Баум ее опередил.

Притянул к себе в одно движение и обнял.

Какая бесцеремонность! Наде следовало бы оттолкнуть наглеца, но вопреки всему нежность растеклась по телу теплыми волнами, и она совсем не могла сопротивляться. Напряжение, сковывающее мышцы, отступило, и девушка шумно выдохнула. Так вот, каково это – когда есть кому довериться, тот, рядом с кем чувствуешь себя, как за каменной стеной. Нет… что-то здесь не то. Надя вздрогнула. Нет, она бы такого не допустила! Это не она. И раньше в присутствии Баума, и сейчас у нее было это странное чувство… будто дурман!

Теплые ладони успокаивающе провели по спине. Надя дернулась, отстраняясь, и едва не вскрикнула. Перед ней был уже никакой не Филипп. Вместо Филиппа напротив нее стояла мать.

– Вот дура! – Юлия Федоровна Адлерберг, как обычно, сиятельная, прекрасная и преисполненная строгой торжественности, рассмеялась.

– Матушка? – голос у Нади сел. Ей казалось, что мир в синих тонах вокруг плывет, почва уходит из-под ног. – Вы не настоящая, – слабо выдохнула Надя. Говорила и сама своим словам не верила. Женщина напротив была не просто копией ее матери, она была ею. Те же повадки, тот же властный голос, тот же взгляд.

– Ты и сама-то в это не веришь, – усмехнулась волшебница. – Убила на тебя столько времени и сил, чтобы вырастить из тебя хоть что-то путное…

– Я не…

– «Я не», – передразнила Юлия Федоровна. – Это все отец твой. Надо было не слушаться деда да замуж за Владимира выходить.

– За дядю? – не веря своим ушам, переспросила Надя.

– За кого же еще. Кузены с такими способностями. Наше дитя было бы совершенством, магический потенциал которого еще свет не видывал. А получилась… – Она окинула Надю колким взглядом с головы до ног. – Ты.

– Если во мне нет магии, это не значит, что я бесполезна!

– Да? И многого ты добилась сама? – Юлия Федоровна скрестила руки на груди. – Карьеру при дворе, единственное место, где могла хоть чего-то добиться, бросила. Испортила репутацию учебой на полицейских курсах. От места в ведомстве отказалась, уехала черт знает куда. Чтобы что? Пьяниц ловить да побитых мужьями жен у себя привечать?

– Это не твое дело, – процедила Надя, уже понимая, что борется с видением. Она должна держаться. Этого не существует.

– Ах, не мое? – Мать взмахнула рукой, Надя почувствовала, как неведомая сила потянула ее за волосы на затылке, заставляя откинуть голову. – Неблагодарная! – продолжала Юлия Федоровна. – Что ты без меня? Пару месяцев еще хвост в этой дыре поморозишь и приползешь ко мне. Или подожди, – женщина нехорошо усмехнулась. – Думаешь, твой красавец тебя замуж возьмет? Да одно мое слово, и он забудет, как тебя зовут.

Надя, не в силах пошевелиться, почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Мысли путались.