Несравненное право
Шрифт:
Здесь, у холма Всадников, Роман расстался с резестантами, которые двигались слишком медленно, а Роман торопился. Рыгора и Луи ждала своя война. Теперь, когда из Таяны не ожидалось никакого подвоха, а Тарску сторожили гоблины Рэннока, можно было очистить Фронтеру и идти на Мунт. Именно об этом и мечтал Луи, с таким жаром рассказывавший о столице Арции, что Роман от души пожелал жителям империи увидеть его на троне. Луи и Рене отлично поладят, хотя что это он делит шкуру неубитого Годоя? Сначала надо победить и выжить, а для этого все, или, вернее, почти все, средства хороши. Интересно все же, на каких тропах Ангес нашел камень, вставленный им в кольцо, магия которого так отличается от эльфийской, черпающей силу в Свете, и куда сейчас забросила судьба взбунтовавшихся Светозарных?
Кольцо Эрасти… С ним ясно далеко не все. Для начала не мешало бы узнать, что за перстень подарил Анхель побратиму, ведь тогда черное кольцо еще было у Ларэна. Или не было? Тогда каким образом оно попало к Анхелю? Похоже, на этот вопрос может ответить лишь Проклятый.
Странные все же узоры сплетает судьба, играя и богами, и эльфами, и людьми… Взять хотя бы всех втянутых в нынешнюю круговерть. Все начиналось во Фронтере в ныне несуществующем Белом Мосту. Судебный маг Гонтран Куи пытался осудить за Недозволенную магию знахарку Лупе, за которую вступились эландский герцог и эльфийский разведчик. А затем тот же самый Куи, жертвуя жизнью, спасает эту ведьму, которая вместе с бывшим войтом и арцийским принцем бросает вызов самозваному императору-колдуну. Кто бы мог подумать, что Рыгор окажется прекрасным полководцем, а маленькая колдунья в один прекрасный день, возможно, станет императрицей? Луи, похоже, не смущает ни то, что Лупе его старше лет на десять, ни то, что она деревенская знахарка, хотя Шандера это тоже не волновало. Бедный Шандер, судьба опять ударила его по самому больному… Роман не стал рассказывать Лупе, что граф жив, зачем вносить сумятицу в еще одну душу, сейчас она счастлива, и слава Вечным Звездам, ведь счастье людей столь кратко, хотя на войне жизнь может быть еще короче счастья…
Топаз и Перла легко пробирались среди расступавшихся перед ними деревьев — Роман предпочитал ехать лесом, так как на тракте можно было встретить не того, кого хотелось бы, а отводить глаза в стране, где заправляет ройгианец высокой степени посвящения, приручивший синяков, было бы весьма опрометчиво.
— Дальше идти не стоит, — Сезар Мальвани неодобрительно покосился на лесную опушку, через которую просвечивало поле, — никогда не нужно полагать себя самым хитрым. Если Годой догадается, где мы…
— Не догадается, — махнул рукой Архипастырь, — и вовсе не потому, что мы такие умные. Лес нас не выдаст. Рене говорил, что это так, значит, это так…
— Феликс, ты совсем не изменился, — хохотнул командор, — только при Авире ты говорил: «Эллари говорил, что это так, значит, это так…»
— Хочешь сказать, что я был не прав? — улыбнулся и Архипастырь. — Был бы Эллари жив, в Арции и духу бы Годоя не было…
— Его бы духу не было, даже будь живы Франциск или Стефан Ямбор… А теперь вот живы мы и все зависит от нас. Ох, не нравится мне, что Арроя понесло в Кантиску, нечего ему там делать!
— Он полагает, что Годой в узел завяжется, чтоб не допустить коронации, и что лучшего времени для удара нам не придумать.
— Да, кабы нам самих себя не перехитрить, — проворчал Сезар и крикнул: — Анрио!
— Здесь! — корнет Мальвани изо всех сил делал вид, что они с командором вовсе не отец и сын.
— Где таянцы?
— Купают коней, тут неподалеку озеро.
— Пригласите ко мне Роцлава!
«Серебряный» появился почти тотчас — его темные волосы блестели от воды, видимо, лейтенанта вытащили прямо из озера.
— Вы хорошо поняли приказ Рене Арроя? Когда вы начинаете?
— Как только из крепости ударят по заречным укреплениям и Годой бросит туда хотя бы часть резервов.
Криза с ненавистью смотрела на дубовую панель, за которой скрывался тайный ход, в котором исчезли сначала Илана, а затем и Уррик. Девушка прекрасно понимала, ЧТО там сейчас происходит, и ей хотелось выть в голос. Уррик с самого начала относился к ней по-братски, но ни разу не взглянул на нее так, как глядел на рыжую принцессу, и вообще обращался с ней как с несмышленышем. Орка все чаще жалела, что, поддавшись порыву, осталась в Высоком Замке ради воина, которого видела в первый раз в своей жизни… Ведь тогда, у Ночной Обители, это был не Уррик, а Роман, изменивший свое лицо. Он шутил, как Роман, советовался с ней, как Роман, доверял ей, как Роман, и она, дурочка, решила, что и настоящий Уррик будет таким же. Как же, разбежалась! Он не видел никого, кроме своей рыжей… Вместе с обидой и ревностью орку мучила еще и совесть, ведь она по сути предала друга, осталась здесь в безопасности, а он продолжает воевать. И… они ведь даже не попрощались как следует.
В ушах орки словно бы вновь прозвучало: «А теперь, волчонок, вперед!» Сколько раз за прошедший год она слышала эту фразу и еще: «Этот мир стоит того, чтобы за него драться!» Роман сейчас дрался, а она сидела и смотрела на стенку, за которой уединились Уррик с Иланой.
Вот другие гоблины, те точно обрадовались ее появлению. Криза не сомневалась, что двое или трое готовы предложить ей на празднике Осенних Песен расшитый платок, но Кризу это лишь злило. Разве они не видят, что не нужны, что их глупые ухаживания ее бесят, а якобы «случайные» встречи в коридорах замка вызывают желание бежать куда подальше. Нет! Зря она пришла сюда, возможно, после войны Уррик увидел бы в ней великую воительницу, а так… Разве станет он обращать внимание на девчонку с выселок, даже если та умеет говорить по-арцийски и побывала на Седом поле.
Скрипнула панель, и Криза юркнула за портьеру. Первым вышел Уррик, и на его обычно непроницаемом лице застыло выражение тревоги и вместе с тем решимости. Появившаяся позднее принцесса Илана была бледна и спокойна. Криза сразу поняла, что между ними был серьезный разговор. О чем? Орка не могла себе этого даже представить, но ей отчего-то расхотелось покидать Высокий Замок.
Глава 32
Ночь с двадцать девятого дня месяца Влюбленных на первый день месяца Лебедя — самая короткая в году. Таянцы и эландцы считают ее праздником и веселятся вовсю, а вот Церковь Единая и Единственная подобных гульбищ не одобряет, хоть прямого запрета и нет. Церковь чтит следующий за короткой ночью Светлый Рассвет, провозглашенный одним из великих праздников, именно в этот день пастыри Божии коронуют земных владык.
В позапрошлом году Михай Годой рассчитывал, что Светлый Рассвет 2230 года станет днем его славы, но все пошло не так, и теперь за высокими стенами клирики собирались возложить корону на голову Рене Арроя, провозгласив его королем Таяны и Эланда.
Для Годоя это оказалось полной неожиданностью. Он совершенно точно знал, что Рене в Гверганде, по крайней мере был до того, как войско самозваного императора окружило святой город. Летать при всех своих талантах эландец не умел, значит, был какой-то тайный проход, неизвестный ни прознатчикам Годоя, ни заигрывающим с ним клирикам. Вообще-то Михай не собирался сразу же штурмовать город, следовало как следует напугать клириков, а затем измотать их блокадой, пушечным огнем, подкопами, и лишь когда они не смогут за ночь починить разрушенное днем, когда в ныне целых и невредимых стенах образуются бреши, кое-как заваленные бревнами и битым камнем, вот тогда им следует предъявить окончательный ультиматум, после которого пойти на штурм. Годой полагал, что месяца осады и двух или трех приступов будет достаточно, Канн это не Адена, Кантиска — не Гверганда, а засевшие в Святом граде кардинал Иоахиммиус и какой-то барон — не Феликс с Арроем. Если бы все шло как задумано, к середине месяца Дракона город был бы взят, и осенью можно было бы принять корону из рук нового Архипастыря.