Нестор-летописец
Шрифт:
Несда не столько вранье кудесника слушал, сколько разглядывал Святую Софию. Она совсем не похожа была на киевскую. Владимир Ярославич, княживший не так давно в Новгороде, строил собор на северный лад, умеренный и строгий, без оглядки на византийские роскошества. Киевская София была подобна целому городу с храмами-свечами — Граду Небесному. Новгородский собор, меньший размером, напоминал княжью дружину, исполчившуюся на врага. Воины стоят тесно, заграждая путь неприятелю, и солнце блестит на начищенных шеломах.
Душило то и дело толкал Несду локтем, отчего у отрока всякий раз сбивалось дыхание. Речи кудесника возмутили храбра до глубины души. А поскольку душа у него была большая, то и обида его взяла немалая, и Несде за волхва доставалось не слабо.
После особо сильного тычка он волей-неволей стал слушать.
— …зачем князей от Киева принимаете, будто смерды киевские? Не было Новгороду от них добра и не будет. Все зло от потомков Рюриковых. Давным-давно они порвали ряд с Новгородом и ушли в Киев, а раз ушли, то и нечего им тут делать! Вольный Новгород проживет без Киева, он сам себе Русь. Новый князь потребовал давать ему больше дани. Потом захочет землями тут владеть. И пискуп с ним в лад думает. Ослепли вы, новгородцы! Не видите, как вас обращают в безродных смердов.
— Да как без князя-то? — робко выкрикнул кто-то.
— Кто сказал — без князя?! — Волхв подскочил на месте и стукнул посохом по снегу. — Есть у вас князь — Волх Змеевич, его чтите, ему поклоняйтесь. Возродите Перынь, святилище его, и жертвы давайте, да не скупитесь!
— Ну вот не люблю я этого, — сказал Душило и толкнул Несду, да попал по воздуху.
Несда в это время забирался на высокое гульбище собора, чтобы лучше рассмотреть волхва. Однако вместо волхва на глаза попалось иное. Позади кудесника стоял муж, неотличимый от прочих новгородцев, если не знать, кто таков. Несда слетел с гульбища и сам пихнул храбра в бок.
— Это подосланный волхв! — взволнованно сообщил он.
— Да? — удивился Душило. — А с виду как настоящий.
— Может, он и настоящий, только за спиной у него стоит полоцкий дружинник, который притворяется купцом, — выпалил Несда.
— Где?
— В синей шапке и с пустым рукавом.
— Откуда знаешь его?
— Видел в Киеве, когда князя прогнали.
Душило поправил пояс под меховым плащом, стряхнул с себя нападавший снег и сказал:
— Я, конечно, не быстро соображаю, но сдается мне, тут дело ясное. Вот не люблю я этого.
И пошел раздвигать плечами толпу.
Несда опять залез на гульбище — смотреть, что будет. Но ничего особенного не увидел. Душило доплыл по людскому озеру до полочанина, приобнял его за шею, будто доброго знакомца, и побрел с ним в другую сторону. Может, полочанин и не хотел с ним идти, да деваться ему было некуда. Храбр выволок его из толпы и утянул поближе к каменной стене Детинца. Коротко потолковал с ним и повел дальше, к воротам, что выходили на реку. Там им точно никто бы не помешал вести разговор. Только никакого разговора не получилось. Душило скоро вернулся один, с удрученным видом.
— Какой невежливый отрок. Грубиян просто.
— Что ты с ним сделал? — кругля глаза, спросил Несда.
— Придушил, — застенчиво сказал Душило. — Удобное у меня имя, правда? Иногда можно и вывернуть его. Когда очень нужно.
— А сейчас было нужно? — волновался Несда.
— А то как же. Ты этого брадотряса послушай. Вон надрывается как. Кому позарез надо, чтобы Новгород остался без князя и без ратной подмоги? Ясно кому. — Храбр потер кулаком по лбу. — Что я хотел спросить? Ах да! Рукав-то у него и вправду пустой. Прям как у нашего Даньши, земля ему пухом. Может, и этот тоже — из дружинников в купцы? Может, зря я его, а?
Несда задумался.
— Когда Всеслава на киевский стол сажали, рука у него была на месте и мечом непотребно размахивала.
— Не зря, значит, — мрачно проговорил Душило. — Эх, был бы я там! Не сидел бы теперь Изяслав у своего польского родича. Не сулил бы ему горы золотые за обратное водворение на отчем столе. А ну-кось, — храбр насупил брови и рукой отодвинул Несду в сторону, — хоть здесь не оплошаю.
И опять двинулся разрезать собой толпу. Новгородцы шумели. Страх пополам с проснувшимся задором выплескивал из множества глоток и гонял по блеклому небу таких же горластых ворон.
Душило добрался до волхва, оттолкнул последнего мешавшего новгородца и встал, сложивши руки на груди. В толпе вокруг приутихли.
— Тебе чего, детинушка? — осекся на полуслове кудесник. — Экая ты гора, свет застишь!
— Да вот, — ответил Душило, — слышал я, как ты обещался чудеса сотворить. А ну сотвори! А я погляжу, правда аль нет.
— Не веришь? — в прищур сказал волхв. — То-то и оно, мяса у тебя в теле много, а рассудку в голове мало.
Душило на это и бровью не повел. Стоит, ждет.
— Говорил я, что чудеса сотворю, когда срок придет, — объяснил волхв. — И все это слышали. Так, мужи новгородские? — обратился он за подмогой.
— Вроде так.
— Как будто говорил.
— Ну так ты словами скажи, — настаивал Душило, — что за чудеса и какого свойства. И когда им срок настанет. А то ведь я подумаю, что темнишь ты, волхв.
Кудесник люто сверкнул на него очами, вот-вот начнет молнии метать. Потом простер длань в сторону реки и возгласил:
— Когда сойдет лед, перед всем народом перейду по воде Волхов! И тебя с собой возьму да на середине утоплю!
— Долгонько ждать, — разочарованно молвил храбр. — Вот если б скорее.
— Скорее только мыши в амбаре заводятся, — гневно произнес волхв. — Предвижу, купец, что и в твоем лабазе вместо товара скоро мыши обоснуются.
— Вот будет чудо из чудес, — усмехнулся Душило, развернулся и пошел сквозь толпу прочь.
Новгородцы снова принялись шуметь, как на вече.