Нестор-летописец
Шрифт:
— А чего? Плохо звал? — участливо спросил Душило.
— Я хорошо звата! Ты плох!
Чудин упер палец в грудь храбра.
— Чем это я плох для твоих духов? — возмутился тот. — Ты, колдун, не заговаривайся. Может, им твои коряченья не понравились или глаза не так пучил? Ты скажи, я пойму. А на меня пенять не надо. У тебя самого рожа крива.
Колдун затряс головой.
— Вся не так. Не так говори! Вана юмал не смочь, боятся.
— Меня, что ли? — Душило озадачился.
— Не ты. На тебе. Тут. — И опять приставил палец к его груди. — Надо сними и брось. Не в дом, там.
Колдун махнул на дверь. Храбр влез рукой за пазуху, вынул серебряный крест на толстом кожаном шнурке.
— То-то, нечисть, креста боится, — проворчал он.
Выйдя наружу, в смеркающийся день, он снял с себя крест. Поискал куда подвесить, не нашел, положил прямо в утоптанный снег.
— Потапка, эй, ты тут? — крикнул холопу, сидевшему в клети.
Раб не ответил, верно, дрых. Душило вернулся в избу.
— Ну, зови опять своих бесов. Да поскорее, а то мне не с руки целый день тут сидеть.
— Теперь скоро духи прийти, — кивнул колдун.
Он снова зачерпнул варева из котла, отхлебнул и постоял будто бы в сильном изумлении. Душило все это уже видел, и ему было неинтересно, но делать нечего — пришлось смотреть. Больше в избе колдуна любоваться было нечем.
Чудин взял бубен, стал колотить в него обрубком палки и выкрикивать: «Таара, та! Таара, та!» Затем издал гортанный клич и упал на пол, забился в корчах. Душило только головой качал, немного жалея колдуна. «Ежели эдак каждый раз бьется, когда к нему за ворожбой приходят, — думал храбр, — как он еще умом не тронулся?»
На этот раз дело сладилось быстрее. Колдун перестал звать, успокоился и тихо полежал, будто прислушивался. Душило тоже навострил слух, но ничего не уловил из разговора колдуна с духами.
— Вана юмал не хоти говори, — замогильным голосом произнес чудин.
— Да что ж такое! — рассердился Душило, ударяя по коленям. — Какого им еще рожна надо? Чего теперь боятся?
— Они хоти, чтобы ты с ними говори, — ответил колдун, все так же лежа без движения, будто отдыхал. — Мне не говори твой дело. Сам спрашивай.
Душило задумался, уперев затылок в стенку. Хоть и не боялся он никаких духов, ни чудских, ни славянских, но холодок от слов колдуна в загривке ощущался. Да и колотиться об пол не хотелось.
— А нет другого способа, чтоб башкой не биться? — спросил он.
Чудин объяснил, что обычно духи отзывчивы и не трясут его так сильно, как сейчас. Нынче же они гневаются, оттого что он взялся помогать человеку, который не верит в их могущество и обижает волхвов. Но есть другое средство, чтобы увидеть и услышать духов. Сам колдун пользуется им не так часто, потому что оно уводит душу очень далеко по мосту через огромное подземное озеро и она не скоро возвращается в тело.
— Юмал велели проводи тебя к ним. Далеко проводи, чтобы они хорошо говори с тобой. Пойдешь?
— Чего ж не сходить, — не слишком охотно согласился храбр. — Поговорим по душам. Только вот что. Далеко к твоим духам мне без надобности ходить. Про товар лишь узнать и обратно. Так что… — Душило сложил кулак и, потянувшись, сунул под нос колдуну. — Ясно?
— Ясно.
Чудин встал и достал с полки горшок. Снял навязанную тряпицу, вытащил пальцами щепоть коричневой трухи и бросил в ковшик. Потом долил горячей воды и стал долго размешивать. Душило, поразмыслив, решил запастись на дорогу полезными сведениями.
— Каковы обличьем твои духи?
— Вана юмал чёрны, с крылами и длинный хвост.
Храбр усмехнулся.
— Ну, значит, не обознаюсь.
— Они ходи до самого неба и слушай там ваших богов. Ваши боги живут на небе.
— А твои где?
— Вана юмал живут в безднах, в стране Манала. Кто умер из ваши люди — идет на небо. Кто умер из наши люди — духи мардус несут его вайм, душа по-твой, в бездну.
— Верно, — обрадовался Душило. — Всё как попы говорят.
Колдун протянул ему готовое зелье.
— Пей!
— Не отрава? — Храбр понюхал.
— Говорить с духами, — ответил колдун.
Душило выпил все в три глотка, отдал ковшик и устроился на лавке поудобнее.
— Слыхал я от варягов про такое зелье, — молвил он. — Ихние лучшие храбры, по прозванию берсерки, пьют его перед сражением. От него, сказывают, во время битвы видны валькирии. Это такие девки, вроде наших берегинь, только не по земле шастают, а летают в воздухе. Мечами рубятся наравне с мужами…
На него вдруг напала словоохотливость. Он принялся пересказывать колдуну варяжские байки, а тот внимательно смотрел, кивал и постукивал в бубен. Душило тоже смотрел на чудина, и скоро ему стало казаться, что колдун плохо понимает. Он сделал второй заход и начал повторять заново. Колдун все кивал и кивал, пока Душило не обнаружил, что вместо головы у чудина на плечах сидит ворона, громко щелкает клювом и раскачивается. «Брысь!» — страшным голосом крикнул он ей и захохотал. Ворона длинно прокаркала, но улетать не захотела. Душило засмеялся громче и веселее. Он понял, что сказала ему дурацкая птица, и решил не гнать ее, а поговорить. Такие умные вороны еще не попадались ему.
«С духами говорить — это тебе не веретеном трясти», — сказала ворона.
7
Опомнился Душило в сугробе. Глубоком и холодном. В чистом поле. Сбоку в синем морозе плавало рыжее солнце. Невдалеке водили хоровод три березы, украсившие свои жесткие вздыбленные волосы вороньими гнездами. Пониже на ветках дрались две птицы. Вокруг летали остальные. От их карканья закладывало уши.
Храбр встряхнул головой, посмотрел в одну сторону и в другую. Поодаль, в нескольких шагах, стояло пугало и часто моргало слезящимися глазами. Душило с великой досадой отмахнулся от него, догадавшись, что его мучения не окончены. «Обманул чертов колдун», — с тоской подумал он.