Нестор-летописец
Шрифт:
— …коли не шутишь, — договорил Душило.
Он вдруг чему-то обрадовался, налил полную чашу меда и, подняв ее высоко, грянул:
— Князю слава, дружине — честь!
…Зажав ногу воеводы меж колен, сенной холоп стаскивал узкий сапог. На полу стояла бадья, куда другой холоп лил нагретую воду. На полице потрескивал светец, разгоняя сумерки. Боярин, чуть живой после двухдневного пира, полулежал на скамье, выложенной мягкими меховыми покровами. Вошла Марья с корчажцем в руках. Откупорив сосуд, она влила его содержимое в воду. По истобке разнесся запах мяты.
— Ступайте, — сказала она холопам. — Сама управлюсь.
Марья придвинула бадью к ногам воеводы, опустилась на пол и стала разматывать белые полотняные чулки. Заткнув обмотки себе за пояс, она закатала мужнины портницы до колен. Боярин осторожно опустил ноги в парящую воду.
— Утомился?
Марья обняла колени мужа, припав к ним щекой.
— Утомился, Марьюшка.
— Скоро ль в поход? — спросила она, и без того зная ответ.
— Через одну луну.
Боярин, любуясь женой, пропускал сквозь пальцы ее звенящие височные подвески с игравшими на свету каменьями.
— Буду ждать, — взгрустнула она.
— Ну иди, — легко подтолкнул ее муж. — Кликни Несду, если не спит еще. Умаялся поди тоже.
Отрок тотчас отозвался на голос боярыни в сенях. Появившись в истобке, он подавил кулаком отчаянную зевоту.
— Мне взять книгу?
— Не нужно. У тебя глаза слипаются, да и я стану пропускать мимо ушей. Ты слышал, что осенью я иду на сбор дани в северные грады? Так вот, тебя беру с собой. Походная выучка тебе пригодится. Ведь твой отец хотел, чтобы ты стал дружинником?
— Но я же… — пролепетал Несда.
— Я не даю тебе в руки оружие, — остановил его воевода. — Думаю, оно тебе ни к чему. Но ты должен узнать Русь. Как и чем она живет. Каковы ее земли, грады и люди. Ты не будешь холопствовать всю жизнь. Я первый не позволю тебе этого. Ты книжник. А книжник должен знать многое. И не только из книг… Ты что-то хочешь спросить?
Несда смущенно потупился.
— Это правда… те слова твои, боярин… про сына?
— Что ты мне как сын?
Воевода пошевелил ногами в бадье.
— Если б я отдал тебя князю, — сказал он после короткого молчания, — ты бы развратился на его дворе… Теперь ступай спать. Завтра сходи к стригалю, пускай обрежет тебе лишние космы.
Поклонившись, Несда побрел в сенную челядню. Зевоту как рукой сняло. «Какой же я книжник?» — недоумевал он, почесывая в нестриженых волосах, лезших на глаза. О книжниках он думал всегда так: они святые люди. Божьи избранники, которым Господь вручает котомку с семенами Слова. Они засеивают мир хлебом мудрости. Они создают книги!
Янь Вышатич добрый боярин и многоопытный воевода. Но тут у него, верно, вышла промашка.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КНИЖНИК
1
Плавание было совсем не похоже на прошлогоднее, новгородское. Тогда по Днепру сновали в обе стороны большие и малые лодьи, струги, однодеревки, варяжские торговые шнеки. На Десне такого оживления не бывает. По ней, почитай, и плавает лишь дружина черниговского князя. Из Киева либо Переяславля путь в Ростовскую землю лежит по тому же Днепру. Там удобней — всего один волок до Вазузы, притока Волги. Из Десны же волоком лодьи тащить дважды. К тому же дорога небезопасна. Хоть и по воде, все равно через землю вятичей.
Вятичи слывут самым диким и непокорным племенем из тех, что говорят на славянской молви. Великий каган Владимир ходил на них войной два раза. Как будто усмирил, поставил в их земле, по берегам рек грады. С тех пор вятичи исправно дают дань Киеву. Но жить в ладу с Русью по сию пору не хотят. Прямоезжих путников обдирают до нитки и убивают. Могут и в жертву принести. Купцам сюда дороги вовсе нет. Только с большой дружиной пройдешь. Как княжич Мономах. Несде вспомнился жаркий шепот юного князя: «Отовсюду в тебя стрелы и сулицы метят, а ты их не видишь». Верно, ничего не видно по берегам реки. Да только воевода строго-настрого велит кметям смотреть в оба и не снимать тетиву с луков. Что-то еще говорил тогда княжич, от чего дух захватывало. Про леса дремучие и суровый людской дух, закаленный морозами. Про новый стольный град в далекой Ростовской земле. Про здешнее язычество… Искоренишь его в этих лесах, как же, горько подумал Несда. Здесь и двенадцати апостолов не хватило бы. В дебрях и болотах идольское наваждение крепче сидит, чем в полях. Тут всякой нечисти раздолье для пряток и хитрых игр с человеком.
Сюда, в непроходимые вятичские леса бегут из Киева и прочих русских градов язычники, не желающие мириться с соседством христианских церквей. Сбиваются в разбойные шайки и залегают речные пути, наведываются к погостам, куда княжьи дружинники свозят взятую дань. Слава о вятичских бойниках летит по всей Руси, да в песни пока не просится. Не о чем тут петь. Не нашелся еще князь, который пересилил бы вятичских идолов. Не сыскался пока такой храбр, который перешумел бы громкую славу здешних жителей, строящих свои жила на дубах.
Дружина боярина Яня Вышатича разместилась на пяти больших лодьях. Не считая гребцов и холопов, полторы сотни человек. Шли на веслах не торопясь. Чем дальше от черниговских городов и глубже в Подесенье, тем дольше стояли на пристанях у крепостиц. Воеводу принимали волостели градов, подолгу потчевали, рассказывали вести, свежие и не слишком. Земля вятичей проплывала по правому борту. По левому жили мирные радимичи, а дальше за ними начиналась Смоленская земля, владение кривичей. Три дня назад отплыли от Дебрянска по притоку Десны — речке Болве. С тех пор Несду не покидало ощущение ужаса — как в этих диких, заколоделых и непролазных чащобах можно жить? Вокруг самого града расчищены небольшие заимки, на них достаивали свой срок последние снопы, пожертвованные Велесу на бородку. Чего стоило людям выкорчевать хотя малую часть дебрей, от которых назвался град, Несда не мог и представить.
Болва медленно теряла в широте, теснясь между окатистых берегов. В темноте в лесу, обступившем реку, чудились мелькающие огоньки. То ли нечисть пугала, то ли вятичи подавали знак — за лодьями внимательно следят. Ночами воевода выставлял усиленную сторожу, и лодьи не причаливали к берегу, якоря бросали на стрежне. Но лес хранил молчание — спокойно-враждебное.
Несда сидел на корме, сложив руки на борт лодьи. Дел в походе у него почти не было. Так, подать-принести, сбегать, передать сказанное, иногда, если задувал попутный ветер, помочь поставить парус. Книг в полюдье воевода не взял. Даже любимая Псалтырь осталась в Чернигове.