Нестрашные сны
Шрифт:
— То есть просто пары каких-то… лишних слов достаточно, чтобы вы поставили законы времени с ног на голову? Прекрасно, надо будет учесть это в вашем дальнейшем обучении.
Как он не понимает?! Важны ведь даже не слова — а кто их произносит!
— Я серьезно! — сердито сказала Агата, упорно глядя за его плечо.
— Я тоже. Мортимер, в моей жизни было многое, о чем я жалею. Что бы я хотел исправить, вернуть. За что проклинаю себя, людей, бога, черта… да кого угодно! Но это — моя жизнь! И не вам ее менять! Не вам решать — чего я хочу, а чего нет!
Да.
И она пошла.
— К-куда?!
Вскинутые руки уперлись в стену по обе стороны от ее головы.
Игорь повторил — потише, со знакомой язвительной ноткой в голосе:
— Может, хватит уже? Куда вы на этот раз направитесь? В сон, в Кобуци, в прошлое, в будущее? Куда теперь от меня сбежите?
— Никуда я не сбегаю! И вовсе не от вас! — запальчиво возразила Агата и сделала ошибку, взглянув ему в глаза: если смотреть в них слишком долго, это может завести воображение и мысли очень далеко… да вообще неизвестно куда!
— Не от меня, не куда, значит, к кому? Кстати, чем вы это занимались вчера вечером с Димитровым?
И вовсе даже не «кстати»! Агата стиснула зубы от ярости: ну точно! Кольцо-шпион!
— Подглядывали за мной, да?!
— Ну… не совсем.
— То есть как — «не совсем»? Подглядывали только одним глазом, а не двумя?
Келдыш хмыкнул.
— Крис, пусть и находится далеко от меня, передает мне ваши эмоции. А уж по эмоциям нетрудно понять, что происходит. Вам ведь понравилось?
— Да! — вызывающе выпалила Агата. — Понравилось! А кто в этом виноват?!
Игорь помедлил и поинтересовался осторожно:
— Неужели опять я?
— Вы же меня целовали-целовали, а потом… исчезли. Еще и от кураторства отказались! И крис ваш — не крис, а просто шпион-садист! Вам — мои эмоции, а мне — удар током, как собачке дрессированной!
— Что? Вы о чем?
— Ваше кольцо, крис! Оно меня ужалило!
Келдыш, кажется, слегка растерялся.
— Вы это… серьезно?
— Еще бы не серьезно! И я серьезно вам говорю — вас ни капли не касается, что и с кем я делаю! Ни теперь, ни потом! Вы сами от меня отказались!
Келдыш предугадал Агатино намерение поднырнуть ему под локоть — сдвинувшись, перекрыл ей дорогу. Сказал задумчиво:
— А ведь не мешало бы.
— А?
— Бежать, говорю, не мешало бы… от меня.
Следующий вопрос Агата сформулировать не успела — по-прежнему опиравшийся руками о стену Келдыш качнулся чуть ближе, пробормотал ей в губы:
— Об этом я тоже наверняка пожалею…
Ловец и правда умел целоваться. Но в прошлый раз все было совсем не так: мягко, нежно. Успокаивающе. Как будто он и не целовал даже, а тихонько гладил по голове несчастного ребенка. Наверное, жалко ее, разнывшуюся, стало.
Сегодняшние поцелуи были другими. Горячими, сильными. Жадными. Иногда даже становилось больно, но все ее тело как будто приветствовало эту боль, льнуло, прижималось. Какой же он сильный, горячий! Ладони Агаты сами скользнули по широким плечам, крепкой шее, зарылись в жесткие волосы. Агата тоже начала целовать его в ответ — с жаром, с удовольствием… Пусть неумело — но Келдыш вздрогнул и глухо застонал. Пальцы вцепились в ее плечи.
Он выдохнул ей в висок:
— А может быть, и нет!
— Ну наконец-то!
С кровати поднялась рука, сжалась во внушительный кулак и медленно, выразительно качнулась.
Смех, перешедший в сдавленное фырканье — словно кто-то спохватился, что не следует нарушать такую хрупкую ночную тишину. Или ему попросту зажали рот.
Она открыла глаза. В незадернутые окна светило солнце. Давно пора было ему разогнать тучи, а то не поймешь, лето или осень…
Агата приподняла взлохмаченную голову. Она лежала в спальне Келдыша. На его огромной кровати. Совершенно одна. Хотя всю ночь Игорь прижимал ее к себе, словно и правда боялся, что она ускользнет, растает, сбежит — в сновидения, в прошлое.
А к ней вернулись сны. Не Пустыня, не падения с крыш. Просто сны, после которых утром просыпаешься здоровой и легкой, пытаясь припомнить ускользающие рассыпчатые цветные видения.
Агата своему утреннему одиночеству обрадовалась. Как-то надо привыкнуть… ко всему этому, к тому, что она и Келдыш… Да и вообще следует прочувствовать событие, понять, что она стала взрослой, настоящей женщиной… Но торжественные и значительные мысли в голову никак не шли. Лезли совершенно иные, привычно паникерские: а как она посмотрит ему сегодня в глаза? А что следует говорить по утрам мужчине, с которым ты ночью впервые… была. А вдруг ему не понравилось? А если он пожалеет?
В общем, когда Агата услышала за дверью приближавшиеся шаги, она настолько уже себя запугала, что поспешила спрятаться за ненадежной защитой простыни и сомкнутыми ресницами.
Игорь старался двигаться бесшумно. Осторожно опустился на кровать (та слегка прогнулась), медленно вытянулся, пошелестел простыней. И замер. Агата старалась дышать якобы сонно, ноздри щекотал запах то ли геля для душа, то ли крема для бритья, то ли и вовсе туалетной воды. И еще — его собственный запах. Запах мужчины. Знакомый и непривычный, пугающий и притягивающий. Хотелось вдохнуть его поглубже. И поближе. Так остро ощущается жар его тела…
Агата дождалась, когда дыхание Келдыша станет длинным, ровным и глубоким, и осторожно глянула сквозь ресницы. И правда спит. Лежит на спине, согнутая рука — на лбу. Знакомая поза. Таким она его видела когда-то. Очень давно…
Агата осторожненько придвинулась, внимательно следя за его дыханием и за его лицом. Поразглядывала пару минут: глаз из-под локтя не видно, губы приоткрыты, темные волосы на подушке… Примерилась — и осторожно клюнула его в гладко бритую щеку. Уголок его рта пополз вверх, Игорь стремительно повернулся, и ойкнувшая Агата оказалась уже лежащей на нем. Серые глаза щурились в смехе: ясные, совсем не заспанные.