Несвятое семейство
Шрифт:
– Нет, я не смогу! – перепугалась Таня, когда Ирина объяснила ей задачу. – Я со слуха не очень воспринимаю!
– Глупая! – усмехнулась студентка. – Во-первых, у тебя будет страховка. Листы с русским текстом. Они, правда, часто перепутанные, с пропусками, но хотя бы сюжетная канва у тебя есть. А во-вторых, вопрос привычки. Я уже по лицам героев вижу, о чем они говорят. Импровизирую, хохмлю. Народу так даже больше нравится. И, знаешь, сколько платят?
Ира выдержала драматическую паузу.
– За неделю можно на телевизор заработать. На импортный.
– Быть не может, – севшим от волнения голосом отозвалась Таня.
– Работа, правда, тяжелая, – не стала скрывать Ира. –
– Но чтобы на работу взяли, наверно, прописка нужна? – уныло поинтересовалась Луиза.
– Да какая прописка, я тебя умоляю! Сейчас другие времена. Даже фамилии не спросят, и деньги безо всяких налогов, в конверте. В твердой американской валюте.
Ира вздохнула:
– Мы, правда, договорились между собой: никого посторонних в бизнес не пускать, тем более киношки умирают, работы все меньше и меньше. Но что поделаешь, если у вас форс-мажор.
– Просто не знаю… – начала Таня.
– …как меня отблагодарить, не продолжай! – весело закончила Ира. И добавила: – А если хорошо проявишь себя, антрепренер тебя потом на кинофестивали будет брать. Их-то никто не отменял! Там, правда, посложней, никакого русского текста не дают. Но платят – десять долларов за сеанс. Стоит рискнуть и помучиться. Так что дерзай, крутись. Только пообещай мне…
– Все, что угодно, – преданно взглянула на нее Таня.
– В июне подавай документы в институт. Какой-нибудь попроще, но чтобы английский был профилирующим предметом.
– Я думала, ты процент от моей зарплаты попросишь, – честно призналась хохотушка.
– Слушай, я на кунг-фу не хожу, но в глаз дать могу! – возмутилась Ирина.
– Ты просто удивительная! – широко улыбнулась Татьяна. – Спасибо тебе большое!
– Сколько можно!!!
– Не за квартиру, не за еду спасибо, – тихо уточнила девушка. – За то, что жизнь нашу изменила. Конечно, я принимаю твое условие.
– И я! – встряла Луиза. – Найду какой-нибудь психфак – не в МГУ, попроще…
– Вот и умнички! – подбоченилась Ирина. – А то вообще позор! Приехали в Москву, город огромных возможностей, и конфетами на рынке торгуют, где это видано?!
В пробке самое милое дело не только подумать, но и по телефону поболтать. Вряд ли Полуянов сможет дистанционно выяснить, в чем заключался замысел Иры – Луизы – Тани (если он вообще существовал). Но разобраться в отношениях продюсера Постниковой и Романа попробовать стоило.
Когда Дима подъезжал к Белокаменной, время подходило к одиннадцати – значит, даже самые ленивые из журналистского сословия должны были уже проснуться. А если еще не проснулись, значит, сами виноваты, Полуянов правила делового этикета – не звонить по личным делам до десяти – выдержал.
В смартфоне, где дублировался большой полуяновский кондуит друзей и знакомых, значилось немало имен тех, кто мог бы знать об отношениях продюсерши Постниковой и артиста Романа Черепанова. Журналист сначала позвонил девушке, телевизионному критику из бывшей своей газеты, потом светской репортерше Марго из «Икс-икс-пресс газеты» и Лене Лаптевой из «Комсомолки». И все трое на вопрос, что связывало властительную и важную телевизионную продюсершу и молодого актера, отвечали одинаково, даже с определенной дозой удивления: мол, это все знают, разве ты не слышал? И ответ
Но ведь это могла быть женщина, допустим, нанятая продюсершей? «Могла, – ответствовала Марго, – но не была. Елена в Романа влюбилась, аки кошка, никогда бы она не стала своего фаворита закапывать».
Всем своим телефонным собеседницам Дима также задавал вопрос об Ирине Ковровой. И все переспрашивали, а кто это, и отвечали, что никогда подобной фамилии не слыхивали ни в связи с Ромой Черепановым или Еленой Постниковой, ни отдельно от них. Впрочем, это ничего не значило – Ира явно была, в отличие от дамы-продюсера, персоной непубличной.
Знание того, что некая особа принадлежит другому мужику, обычно действовало на Диму как афродизиак. Проще говоря, на женщину, которая живет с другим, его организм часто реагировал с большим желанием, чем на свободную. Чистой воды атавизм: чем больше, типа, у самки кавалеров, тем она для самца желаннее. Но только не в этот раз.
И ведь всем хороша была, казалось, продюсерша Елена Постникова, если не считать возраста. Да и возраст, признаться, заметен был лишь после внимательного разглядывания. Определялся он по выражению глаз, отнюдь не блистающих, по странно натянутой, глянцевой коже на висках, скулах и кистях рук. Да, не раз и, наверное, не два ложилась дама под нож пластического хирурга, многочисленные «уколы красоты» и лазерные шлифовки вообще в счет не шли. Однако если не присматриваться, женщина являла «верный снимок du comme il faut» (как говаривал Александр Сергеевич): лицо слегка загорелое, ровно настолько, на сколько прилично в начале октября; кожа без единой морщинки; аккуратно очерченный рот; спокойный взгляд светло-голубых, чуть выцветших глаз. Идеальный маникюр, стройное – даже излишне! – девичье тело, без малейшего намека на возрастную грузность. Одежда, без сомнения, модная, из последних коллекций, но не унылый офисный стиль, а легкая, художническая небрежность: вельветовые брючки песочного оттенка, заправленные в ярко-желтые высокие ботинки, пестрая блуза цветов палой листвы. И если бы не отчетливое желание женщины выглядеть хотя бы на тридцать пять, Полуянов, возможно, и посчитал бы, что его визави столько (а не пятьдесят с хвостиком).
– Присаживайтесь, – повелительно бросила хозяйка кабинета. Сама же продолжила просматривать аккуратно переплетенную папку, всем своим видом выказывая, что Полуянов всего лишь один из многочисленных просителей, которым чего-то от нее, да надобно.
«Э-э, шалишь, – подумал журналист про себя, – мне от тебя не надо ничегошеньки, а вот тебе от меня – пожалуй. Может, мы и сторгуемся – а может, и нет». И он спокойно развалился в кресле, опустив на столик перед собой сумку с ноутбуком.
Наконец Постникова написала на последней странице рукописи какую-то резолюцию и обратила свое холодное, холеное лицо к Диме.