Несвятое семейство
Шрифт:
– Слушаю вас.
– Могу только повторить, что говорил вам по телефону вчера. Я занимаюсь убийством Романа Черепанова. Мне в руки попало его предсмертное письмо. Там упоминается ваше имя. Вы хотите посмотреть запись?
– Цена вопроса? – Если визави хотела немедленно сбить с толку, смутить или, напротив, обрадовать репортера, то своего не достигла: он и не таких борзых обламывал.
– О деньгах разговор не идет. Во всяком случае, я с вас ни копейки ни в коем случае не возьму.
– Что же вы от меня хотите?
– Комментарий. Несколько слов – не для записи, а
– Что я должна для вас прокомментировать?
– Роман Черепанов говорит, что вы с ним были любовниками. Более того, он утверждает, что вы отправили его в особняк Гречишниковых. Проще говоря, послужили наводчицей. Это правда?
– Вы думаете, в это поверят?
– Убежден, что поверят!
– А что будет, если я вас сейчас просто прогоню? Пошлю на …? – Женщина, абсолютно не чинясь, без эвфемизмов выговорила слово из трех букв.
– Тогда сегодня же исповедь Черепанова попадет на один из телеканалов, которые конкурируют с вашим. И мне почему-то кажется, что там ее покажут.
– Какова альтернатива? Значит, если я вам просто расскажу, как в действительности было дело, вы оставите меня в покое?
– Не совсем.
– Что ж еще вам надо?
– Я не знаю, в курсе ли вы, но покойный Роман задолжал крупную сумму денег. Тогда его кредиторы похитили младшую сестру Черепанова. Они требуют за нее выкуп – сумму долга. Я хочу, чтобы вы помогли семье.
– Значит, вы все-таки вымогаете у меня деньги, – с нескрываемым удовлетворением и легким презрением протянула Елена.
– Еще раз повторюсь: мне лично от вас не нужно ни копейки.
– Покажите запись. Я оценю ее подлинность. И сделаю копию для себя.
Полуянов открыл ноутбук. Хозяйка кабинета протянула ему через стол флешку на брелоке – похоже, золотую и даже с вкраплением бриллиантов. Журналист вставил ее в порт, проверил на вирусы и перенес видеофайл на флешку. Попутно включил воспроизведение и развернул лэптоп лицом к продюсерше.
Постникова смотрела исповедь своего покойного любовника молча, с каменным лицом. Лишь когда голос Романа произносил ее фамилию и говорил о том, что это она отправила его в особняк Гречишниковых, лицо продюсерши слегка дрогнуло, а в конце записи слезинка выкатилась из ее правого глаза, и Дима так и не понял, были ли слезы искренними или одним из элементов ее игры.
– Вы хотите, чтобы я его слова подтвердила или опровергла? – деловито поинтересовалась дама.
Полуянов кивнул.
– Да! – заявила продюсерша. – Да, все было так, как он рассказывает. Я действительно дала Роману, как вы выражаетесь, наводку на особняк, где его убили. Почему я это сделала и какие цели преследовала – пусть останется за кадром. Я не собираюсь перед вами исповедоваться. Вы удовлетворены?
– Спасибо и на этом. Теперь второе: деньги для семьи Романа.
– А если я отвечу: нет?
– Офис ваших конкурентов, по-моему, находится в этом же здании.
– А у меня к вам, Дмитрий, есть другое предложение. Я знаю, что вас уволили из газеты.
– Я ушел сам.
– Неважно! Я вам предлагаю место в своей компании. Должность такая же, как была у вас в газете – спецкор
– Спасибо, нет, – даже не думая, отказался Полуянов. – Боюсь, что телевидение – это не мой жанр.
Не хватало еще, чтобы эта холодная, лощеная и абсолютно беспринципная дамочка стала его боссом!
– Подумайте! Вот моя карточка. Думаю, когда вы станете моим сотрудником, вопрос публикации этой глупой истории отпадет сам собой. А для эфира я сама снабжу вас действительно горячим материалом.
– Я привык доводить свои расследования до конца.
– Ну, тогда доводите, – великодушно разрешила продюсерша, голос ее звучал почти весело. – Чем вы там грозились? Отдать пленку с записью бедного убитого Ромчика моим конкурентам? Что ж, пускай! Небольшой скандал мне совсем не повредит. Наоборот, весть о том, что я имела любовника много моложе себя, мои круги только взбодрит, да и мне добавит очков. А то, что Роман так глупо распорядился своей жизнью – не моя печаль. Я ведь ему не нанималась ни в мамки, ни в няньки. Так что мне очень жаль, но – нет. Платить я ничего никому не буду.
Дима видел: она блефовала. Он сам блефовал, поэтому обостренно чувствовал ее блеф.
– Однако если сестру Романа похитители убьют, ваша репутация необратимо пострадает, – сказал он. – Уж об этом я позабочусь!.
– Но я не могу платить по глупым счетам своего покойного любовника! – возмутилась Елена. – Двести тысяч долларов – огромные деньги!
– Я одного не понимаю, – задумчиво проговорил Дима, – зачем вы отправляли Романа на дачу к Гречишниковым? Вы хотели, чтоб его застрелили?
– Нет! – выкрикнула женщина, и это, показалось Диме, стало первым за весь разговор естественным, непритворным выражением чувств. – Вы не понимаете! На даче не должно было никого быть! Он бы украл скрипку – или что там собирался – и решил свои проблемы! То, что в особняке оказался младший Гречишников, да с заряженным ружьем – просто несчастный случай!
– Но почему Черепанов отправился грабить именно Гречишниковых? У вас, что ли, с Гречишниковым старые счеты?
– Нет. Почему именно эта семья и этот дом – я не знаю.
– А кто знает?
Постникова секунду подумала, а потом черкнула пару слов на лежавшем перед ней блоке.
– Спросите у нее. Она в курсе. И это именно она, если уж на то пошло, должна помочь деньгами семейству Романа. Попросите ее, попросите ее подруг. И если вы убедите их раскошелиться, я, так и быть, тоже готова войти в этот пул.
– Какой еще пул?
– Финансовых спасительниц сестры Романа. В конце концов, двести тысяч на одного – это неподъемная, даже для меня, сумма. Те же средства, только распределенные на четверых – уже терпимо. Пятьдесят штук европейских денег вполне можно насобирать!