Нет худа без добра
Шрифт:
Неудивительно, что отец предпочел Грейс, – стоит только посмотреть на нее, Ханну, предающуюся унынию в темноте.
Ханна мысленно представила чистый прямоугольник бумаги для «оригами», который сложила вдвое, потом вчетверо. Она почти физически ощутила, как ноготь скользит по сгибу бумаги. В жизни никогда не бывает такой аккуратности и точности. Почему она не может поладить с людьми, которых любит и которые, как она понимала в глубине сердца, любят ее?
Чтобы согреться, Ханна залезла под простыню и прижалась лицом к легкой хлопчатобумажной наволочке. Скрипы
А если посреди ночи старенький бойлер выключится? Ведь она замерзнет! Погружаясь в сон, Ханна представляла себе, как наступит утро, а она будет лежать здесь – превратившись в льдышку, и ее широко раскрытые неподвижные глаза будут устремлены в потолок.
Отец немного погрустит, а потом они – мать, Бен и особенно Грейс – поймут, насколько лучше им будет без нее…
Стук – шлеп!
Сон слетел с Ханны, и она подскочила на кровати. Пальцы автоматически потянулись к старому игрушечному медвежонку, зажатому между постелью и стеной. Она прижала игрушку к груди, сердце бешено колотилось.
Стук – шлеп – стук!
Опять этот звук… Енот? Иногда еноты залезали в мусорные ящики, если папа и Бен забывали плотно закрыть крышки. Однажды она услышала, как енот бегает по крыше, прямо у нее над головой. Но это был иной звук – он шел… Он шел изнутри, снизу.
Сердце у Ханны ушло в пятки. Подмышки стали мокрыми. Послышался новый звук, странный, скребущий, будто… будто… Ей вспомнился Ру – английский спаниель, который жил у них, когда ей было четырнадцать лет, и, состарившись, бродил по дому по ночам. Когда он ступал по старым половицам в кухне, его когти производили такой же скребущий звук.
Точно, это собака. Ханна услыхала, как та тихонько поскуливает, точно так же, как Ру, когда тот попадал в незнакомое для него место.
Какой полоумный полезет в дом с собакой? Как ни была Ханна напугана, она не собиралась лежать и ждать.
Она выскользнула из кровати, стараясь не шуметь, и прокралась в коридор. Ноги подкашивались. Спускаясь по лестнице, она держалась стены, где половицы не так скрипели. Внизу она осторожно обогнула стойку перил и из темной гостиной выглянула в кухню, освещенную каким-то необычным слабым светом.
Он стоял у открытого холодильника – худенький мальчик в грязной оранжевой ветровке, на побелевшем лице алел морозный румянец, на кроссовках налипла засохшая глина. Подле него на полу лежал такой же грязный золотистый ретривер, он поводил носом, вдыхая все разнообразие ароматов, исходивших из холодильника.
Мальчик, наверно, услышал ее шаги, потому что внезапно поднял глаза и на лице его появилось выражение страха, смешанного со смущением.
– Привет, Крис! – сказала Ханна, стараясь придать тону беззаботность.
– Что ты здесь д-д-делаешь? – заикаясь, вымолвил
– Могу задать тебе тот же вопрос.
– Я подумал, что здесь никого не будет. Я… я есть хочу. Задняя дверь была не заперта…
Она уставилась на него, раздумывая, что бы отец или даже Грейс сделали в этом случае. У Криса, по-видимому, какие-то неприятности… И можно поспорить, что Грейс сейчас рвет на себе волосы, не зная, где его искать. Но Ханне почему-то казалось, что не стоит лезть к Крису с вопросами.
– Нашел что-нибудь стоящее? – поинтересовалась Ханна и вдруг поняла, что на ней надета только фланелевая рубашка от пижамы, доходившая до колен. Но ведь Крис почти что член семьи. Она заглянула в холодильник.
Крис пожал плечами, однако Ханна заметила, что он почувствовал облегчение.
– Да так, кое-что… Старый хлеб и коробка яиц. Немного сыра, но, по-моему, он заплесневел.
– Что, если я сделаю омлет? Срежь плесень с сыра и сделай тосты. – Она наклонилась, чтобы почесать собаку за ухом, и та благодарно заколотила хвостом по полу. – Как его зовут?
– Коди.
– Хорошая собака.
– Нормальная.
Но в глазах Криса читалось обожание.
Она достала яйца, соус «Табаско», чашку с отбитым краем, в которую они с Беном обычно кидали мелкие монетки, и вдруг почувствовала, что кто-то легонько коснулся ее локтя. Она обернулась – это был Крис, глядевший на нее, как шпион из фильма о Джеймсе Бонде, которого загнали в угол, и он вдруг понял, что его жизнь в руках того, кто его захватил.
– Ты никому не скажешь, а, Ханна?
– Клянусь! Чтоб не сойти мне с этого места.
– Правда?
Он прикусил нижнюю губу.
– Ты знаешь слово из двух букв, которое начинается на «д», а кончается на "а"?
Правда, Ханна надеялась, что при легком нажиме ей удастся уговорить его позвонить домой.
Крис двинулся к ней, и на секунду Ханна растерялась, решив, что он собирается ее обнять, но потом поняла, что он просто тянется к полке холодильника за ее спиной, чтобы достать сыр.
– Проверь шкафчик под раковиной, где-то там должна быть банка с собачьей едой. – Она повернулась к нему спиной и стала рыться в отделении для специй в поисках перца. – Открывалка в ящике стола около плиты… И подальше от меня с этими консервами, а то меня вырвет.
– Ханна?
Он стоял возле раковины с заржавленной банкой «Альпо» в одной руке и консервным ножом в другой. Крис выглядел таким жалким, что ей захотелось обнять его.
– Что?
– Спасибо тебе за то, что ты не зануда.
– Это нелегко, но иногда у меня получается.
– Если моя мать узнает, что я добрался сюда на попутке…
– А моя сдерет с меня шкуру за то, что я взяла ее машину. Почему бы нам не помолчать и не поесть?
Они расправились с омлетом, и Ханна выложила то, что было у нее на уме:
Слушай, я понимаю, это меня не касается, но ты должен позвонить матери и отцу. Они, наверное, с ума сходят.
– Ничего, переживут.
На лице Криса появилось жесткое выражение. Он стал казаться старше своих тринадцати лет.