Нет места под звездами
Шрифт:
— Рад, что вам лучше, — Малкон опустился перед торговцем прямо на пол и сказал как-то совсем просто, суровый тон его уступил место сочувствию: — Извините, что все так внезапно. Вам тяжело сейчас, у вас мир рушится, а я тороплю вас, выгоняю в ночь и неизвестность. Мне жаль, поверьте. Но единственное, чем я могу помочь — попытаться спасти вас. Вы кажетесь мне хорошим человеком, я не хочу взваливать на себя груз вины еще и за вашу жизнь.
Мушарафф оглянулся по сторонам, тряхнул головой, отгоняя усталость, и встал.
— Всего минута.
Он быстро накинул на себя обычную одежду: рубашку, штаны, просторный балахон. Голову покрыл
— Я готов.
На улице ухнула ночная птица. Малкон нахмурился:
— Пора. Держитесь позади меня. Если со мной что-то случится, доверьтесь моим друзьям — они выведут вас.
Вдвоем они выскользнули на улицу через калитку для прислуги. Из темноты к ним вынырнули еще двое, прикрывая по сторонам и со спины. Малкон шел впереди, часто останавливаясь у поворотов, прислушиваясь, всматриваясь во мрак. Несколько раз приходилось прятаться в узких переулках, пропуская мимо ночную стражу, однако, чем дальше от богатых кварталов они уходили, тем реже встречались на улицах патрули. В конце концов нижний город надежно укрыл их от преследования.
Мушарафф совсем потерялся в направлениях, поворотах, узких переходах, где едва ли могли разминуться двое прохожих, и безликих калитках, что безропотно пропускали спешащих людей через задние дворы или хозяйственные постройки. Впрочем, сквозь зловоние бедных кварталов пробился резкий свежий запах, а уже совсем скоро беглецы вышли к реке. Небо на востоке начало медленно светлеть, и Малкон поспешил укрыться в покосившейся хибаре, окруженной со всех сторон лодками и сетями. Тут пахло рыбой, тиной, а земля была густо усеяна блеклой чешуей.
Рабовладелец последовал за проводником, однако внутри хибары его встретила совершенно неожиданная обстановка: строгий порядок, чистота и какая-то почти военная организованность. У дверей стояли дорожные сумки, набитые до предела, к ним были примотаны свернутые походные плащи. На лавке аккуратными стопками лежала одежда — бедная и потрепанная, но чистая и старательно зашитая. Мушарафф замер в нерешительности, наблюдая, как двое мужчин, одетых как простые рыбаки, проверяют снаряжение, более подходящее наемникам с севера или даже воинам городской стражи.
— Командир, мы готовы отправляться как только откроются водные ворота, — обратился один из них к Малкону. — Как доберемся до Кимши, оставим лодку там и выйдем на тракт. Каковы дальнейшие приказания?
— Дальше определите сами, уверен, о том, где будут войска Недоре, расскажет любой житель империи.
Он поднял с лавки стопку одежды и протянул ее Мушараффу:
— Пожалуйста, переоденьтесь. Вы должны выглядеть, как рыбак, иначе вас из города не вывезти.
— Куда вы меня отправляете? — работорговец только сейчас начал понимать, что Малкон — не обычный головорез, удачно поднявшийся к вершинам городского дна, или особо предприимчивый северный наемник, которому подвернулись два-три выгодных заказа.
— На север, — коротко пояснил темноволосый, сверкнув глазами. — Вас довезут до лагеря лорда Хальварда. Неловко вышло, но на неопределенное время вам придется стать там вынужденным гостем. Вреда вам никто не причинит, но и отпускать вас без присмотра, увы, слишком рискованно. Как только война закончится, вы вновь обретете свободу.
— Неловко — слабо сказано. Кто же вы такой?
— Вы и сами уже, верно, догадались, — теперь северянин улыбался абсолютно открыто.
Мушарафф не нашелся с ответом. Вместо этого пришлось переодеваться в чужую одежду, а его собственную тут же свернули и спрятали в одну из двух дорожных сумок. Малкон выглянул на улицу.
— Светает… Вам пора.
— Постойте! — вдруг встрепенулся рабовладелец. — Все так неожиданно произошло, что я едва не забыл о самом важном. Ваша просьба — я выполнил ее, отдал подарок, ту ленту. И даже получил ответ. Семикрылый ветер, да вы здорово меня обманули! Только теперь понимаю, что и кому передавал на самом деле! Но сейчас это уже не важно. Вот, — он порылся в сумке и достал оттуда конверт. — Это от нее, от вашей возлюбленной. Там записано, как найти одного человека, о котором вы и не знаете, однако… Прочтите сами, когда я уеду, — торопливо добавил он. — Я перевел это письмо на всеобщий, но уверяю, что не изменил смысла ни единым словом.
— Благодарю, — голос у Малкона стал глухим от волнения.
— Стихии видят, как все перепуталось теперь. Если люди Сифа Йонны пришли за мной, то боюсь, и над головой императрицы сгустились черные тучи. Если с ней что-то случится из-за меня, я не прощу себе этого. Это ведь только благодаря ей ваша весточка добралась до адресата.
— Сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ей. Позволите дать вам совет?
— Приму с благодарностью.
— Попросите помощи лорда Хальварда. Мне трудно обещать вам что-то, но герцог Недоре очень могущественен, а сердцу его чужда бессмысленная жестокость, уверен, он сможет помочь императрице, если захочет.
— Выбора у меня все равно нет. Так что даже жалкая попытка — это лучше, чем ничего.
— Командир? — в дверях появился один из двух сопровождающих. — Дали сигнал.
— Храни вас семикрылый ветер, да будут стихии милостивы к вам, — Малкон поклонился Мушараффу.
— И вы берегите себя, добрый друг.
54. Кто солгал раз — солжет вновь
Уснуть Арселия так и не смогла ни в эту ночь, ни даже на следующую. Едва она смыкала веки, как в памяти оживали холодные прикосновения чужих рук, словно вживую чувствовала она дыхание Йонны, смешанное с запахом сырой земли, ощущала привкус железа во рту — губы, искусанные в волнении, кровоточили.
С жуткой отчетливостью императрица понимала: если принять предложение Сифа, то она станет его заложницей уже окончательно. Такого ей не простят никогда. Но даже, если случится невероятное, и глава тайной службы оставит ее в покое, получив от ее тела все, что может пожелать охваченный похотью мужчина, как смыть с себя грязь измены? Как протянуть руку сыну, зная, что этими же руками она касалась тела убийцы и насильника? Разве осмелится она поднять глаза и взглянуть на мужа после такого?
Сабир никогда не обещал ей своей любви, а тем более — верности. На его ложе за годы брака восходили многие признанные красавицы гарема. Император получал от них все, что хотел, использовал так, как ему было угодно, порой вознаграждая мимолетных любовниц, но чаще — забывая о них сразу, как только его страсть находила удовлетворение. Арселия знала наверняка — ни одна из этих женщин не значила для сиятельного ровным счетом ничего.