Нет места под звездами
Шрифт:
Но ей измену с другим мужчиной Сабир не простит. В лучшем случае — предаст смерти, а в худшем — гнев его падет и на Адиля. Так стоит ли рисковать жизнью сына и продлевать свою агонию, добавляя в нее насилие? Другим словом назвать то, что хотел получить Сиф Йонна, она не могла.
Да и, если рассуждать непредвзято, с чего бы Сифу вообще выполнять свои обещания? Какой ему смысл сохранять жизнь Сааду, а тем более господину бен Рушди, если в его руках окажутся императрица и наследник?
Несколько раз за эти два дня к ней приходила Мейрам, хотела узнать, что
Срок, поставленный главой тайной службы, истекал на третий день, и Арселия решилась. Ей пришлось выбирать между жизнью и благополучием своего сына и судьбами других людей, в том числе — малыша Саада. Жестокий выбор, в котором каждое решение было ошибочным.
Из зеркала на Арселию взглянула уставшая женщина, словно разом постаревшая на десяток лет: красные от слез глаза, побледневшие губы, даже кожа, обычно отливающая цветом золотистой бронзы, казалась сейчас серой. Однако сил на то, чтобы привести себя в порядок, у сиятельной не было, хорошо бы просто выдержать предстоящее объяснение, а не упасть без чувств.
***
В кабинет к сиятельному ее пропустили без единого вопроса. Шторы в помещении были задернуты, ни один луч солнца не пробивался вовнутрь. Хорошо, не так сильно будет заметно ее плачевное состояние. Однако Сабир даже не повернулся на звук ее шагов. Взгляд его прикипел к бумагам, лежащим на столе. Арселия замерла в нерешительности, не зная, как начать разговор.
— Что-то случилось, мой император? — наконец тихо спросила она, чтобы нарушить зловещую тишину.
— Всегда что-то случается, — отозвался он, не прекращая чтения. — Подойди.
Она шагнула вперед, почти не чувствуя земли. Сиятельный оторвался от дел и внимательно осмотрел ее с головы до ног. Он его цепкого взгляда не укрылись изменения в ее внешности, ее тревога передалась ему и заставила нахмуриться еще сильнее:
— Что с тобой?
Арселия сейчас напоминала птицу, попавшую под дождь и вымокшую до нитки: растерянная, напуганная, жалкая.
— Я должна тебе рассказать… Лучше, если ты узнаешь от меня, а не от кого-либо иного. Я видела твои письма, — наконец произнесла она твердо. — Искала сведения о Сааде — и нашла их.
Император чуть склонил голову набок, небрежно постукивая кончиками пальцев по столешнице:
— Вот как? И, надо полагать, передала эти сведения моей сестре?
— Да. Теперь Мейрам знает, где находится ее сын.
— Ну что ж, этого следовало ожидать. Ты все еще слишком женщина, а не венценосная правительница: слишком легко поддаешься эмоциям. Сядь, — он указал ей на стул напротив. Она села на самый край, не смея коснуться спинки, не пытаясь найти поддержку даже в такой малости. — Когда это было?
— Три дня назад.
— Почему решила рассказать мне сейчас?
— Мне не оставили выбора. Ты бы все равно узнал.
— Сиф Йонна?
— Да.
— Я разговаривал с ним сегодня. Он даже не намекнул на эти сведения, почему?
— Он дал мне три дня на раздумья. После чего обещал выдать меня, если я не приму его предложение.
— Какое же? — вкрадчиво спросил сиятельный, чуть наклоняясь в ее сторону.
— Взойти на его ложе.
В кабинете повисла гнетущая тишина, только пламя свечей на миг вытянулось и замерло, а воздух как-то разом заледенел.
— Это не все. Продолжай, — сухо потребовал Сабир.
— Он грозил убить Саада и Мушараффа бен Рушди, если я расскажу тебе. И обещал мне покровительство в обмен на титул регента в случае твоей смерти.
— Вот даже как? Забавно, — сиятельный аккуратно убрал в сторону бумаги и спросил ровным голосом, совершенно отстраненно: — Он прикасался к тебе? Посмел тронуть?
Она выдавила из себя еле слышно:
— Да.
— Как это было? Через ткань платья или произошло что-то более смелое? — спокойствие Сабира было абсолютным, будто он о видах на урожай расспрашивал или о погоде.
— Он… это произошло в саду. Нет, он не позволил себе многого, но ясно дал понять, чего ожидает от меня.
Император встал и с грохотом отодвинул стул, вплотную подошел к Арселии, вздрогнувшей всем телом от резкого звука, заставил поднять заплаканное лицо.
— Покажи, что он делал.
Она зарыдала, уже не скрывая ужаса. Сиятельный откинул в сторону ее волосы, осмотрел тонкую шею, провел по ней пальцами.
— Он прикасался тут, — Сабир не спрашивал, он утверждал, она лишь согласно кивнула. Его рука скользнула ниже по шелку ее одеяния, дотронулась до груди. — Вдыхал твой запах, шептал тебе на ухо, возможно, обнял, прижал к себе, чтобы оставить на своей одежде твое тепло?
Ответом стали лишь ее всхлипы.
— Скажи мне, что ты чувствовала? — самообладание изменило ему, и он крикнул: — Говори!
— Я не помню! — простонала она, закрывая лицо руками. — Дурноту, слабость, отвращение!
— Ты хочешь его? Желаешь этого мужчину? Согласна быть с ним? — вопрос ударил не хуже плети, она в ужасе вскочила на ноги и отшатнулась в сторону.
— Нет! Не отдавай меня ему, — Арселия упала на колени. — Все, что угодно, но не отдавай меня этому человеку!
Сабир замер неподвижно, лишь разноцветные искры танцевали в его глазах. По мебели, полу, дорогим коврам побежали морозные узоры — и тут же исчезли, пожранные голубоватыми сполохами. Затем он подошел и наклонился, схватил ее за плечи, сжал до боли, до синих следов на коже, встряхнул, заставил подняться.
— Никогда не опускайся ни перед кем на колени. Ни передо мной, ни перед кем-то другим, особенно — перед такими, как Сиф Йонна. Если дашь им почувствовать свою слабость — тебя разорвут. Покажешь страх — раздавят, как червя. Проявишь неуверенность — используют и выкинут на задворки жизни. Не позволяй им играть тобой. Ты больше не рабыня. Ты — моя супруга. Императрица. Мать наследника. Веди себя соответственно.
Он ослабил хватку, одной рукой приподнял ее подбородок, развернул к свету, долго всматриваясь в глаза.