Нет жизни никакой
Шрифт:
— Звони, Жора, — сквозь слезы и томатную пасту из Разбитой трехлитровой банки проговорила Нина. — Соседи Все равно, наверное, не спят. Которые снизу.
Степан Михайлович оглянулся вокруг в размышлении— чего бы еще порушить — и не нашел ничего существенного, кроме маленького телевизора, который тут же — правда не без труда — свалил на пол. Телевизор тяжко грохнулся о пол и разделился на две составные части — корпус и кинескоп, оплетенный с одной стороны какими-то разноцветными проводками.
«Все равно он старый был», — подумал Турусов.
— Звони, —
— Будет! — заверил Степан Михайлович.
— Н-да… — неопределенно проговорил Никита и постучался.
Никто ему не ответил. Тогда Никита постучался снова и вознамерился было двинуть по металлической поверхности двери пяткой, но его остановил Г-гы-ы.
— Погоди, — сказал полуцутик. — Не горячись. Не хотят открывать — не надо. Мы сами откроем. Ну-ка…
Он слетел с плеча Никиты и, трепеща крылышками, завис в полуметре примерно от поверхности зеленой жижи, покрывающей подвальный пол.
— Отойди-ка в сторону.
Проговорив эти слова, полуцутик так сурово нахмурился, что Никита предпочел не спорить — и без промедления отошел на несколько шагов назад, прислонился к стене, но тут же с гримасой отвращения на лице отпрянул — стена сочилась какой-то липкой гадостью.
Г-гы-ы воздел пухлые ручки к низкому потолку и прошептал несколько слов.
— Чего-чего? — переспросил Никита.
— Ничего-ничего, — проворчал полуцутик. — Если враг не сдается, его уничтожают. Если нам не открывают, надо выбить дверь.
— А может, не надо? — с сомнением проговорил Никита. — Мы же не беспредельщики какие… Нас не приглашали, а мы вламываться будем. И вообще — что мы тут забыли?
— Как это не надо? — возмутился полуцутик и взмахнул руками — в сжатых кулачках его вдруг появился громадный молот размером в два раза больше самого полуцутика. — Как это не надо? — повторил Г-гы-ы, без всяких видимых усилий размахивая громадным и, судя по всему, очень тяжелым молотом. — Я полуцутик или кто? Здесь моя родина, а какие-то мертвые хмыри смеют запирать двери и не пускать меня… Я — представитель господствующей расы! К тому же мне жутко интересно, что там — за этой дверью, — добавил он. — А тебе не интересно?
— И мне интересно, — сказал Никита. — Но не до такой степени, чтобы дверь ломать.
— А мне — до такой степени, — отрезал полуцутик и размахнулся.
Молот с оглушительным свистом прочертил в темном и сыром воздухе подвала полукруг и ухнул в металл двери. Никита непроизвольно зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел Г-гы-ы, с обалделым видом стряхивающего с себя Мелкие серые крупинки, в каковые превратился чудовищный молот после удара. Дверь не пострадала нисколько.
— Чудеса, — констатировал Г-гы-ы. — Эта железяка Должна была разлететься в кусочки после одного удара. А Она… Молот мой сломался, а двери — хоть бы хны. Так не бывает…
— Почему не бывает? — возразил Никита. — Бывает, может быть, дверь сделана из сплава какого-нибудь повышенной прочности. Есть такие сплавы, которые никакой Молот не возьмет. Вот если автогеном попробовать…
— Да каким еще автогеном! — рассердился полуцутик, потирая ушибленные ладони. — И при чем тут твои мудацкие сплавы? Молот-то магический был! Настроенный на уничтожение любой преграды. —А-а…
— Бэ-е… — передразнил Никиту Г-гы-ы. — Ума не приложу — в чем тут дело.
— Наверное, и дверь магическая, — предположил Никита.
Полуцутик внимательно посмотрел на него, потом на дверь. И усмехнулся.
— Соображаешь, — сказал он. — Мне это как-то в голову не пришло. Значит, теперь делаем так…
— Не надо, — попытался было сопротивляться Никита, но Г-гы-ы даже не договорил начатой фразы — дверь вдруг, тихо скрипнув, отворилась.
Никита присвистнул.
— Вот так-то! — став сразу довольным и веселым, сказал полуцутик. — Поняли, сволочи, с кем дело имеют. Пошли разберемся с этими запиральщиками…
— Постой!
— Да чего еще?
— Тебе не кажется, что дверь не просто так открылась?
— Конечно, не просто так, — сказал полуцутик. — Я по ней шандарахнул, вот она и открылась.
— Когда ты по ней шандарахнул, — торопился объяснить Никита, — она даже не шевельнулась. Даже не вздрогнула. А молот твой магический — в пыль разбился. А теперь дверь открывается, словно она сама…
— Ну хватит! — Полуцутик топнул ножкой по зеленой жиже и раздраженно почесал себе живот. — Чего ты менжуешься? Забыл, кто я такой? Я полуцутик — представитель господствующей расы. Другими словами, мне все можно. Так вот и не говори зря, а подчиняйся моим приказам. Вперед!
— Пошел к чертовой матери, — заругался Никита. — Тебе Надо, ты и иди вперед. А я уж следом. Я же не господствующий.
— Куда уж тебе уж, — ухмыльнулся Г-гы-ы и, заложив руки за спину, спокойно прошел за дверь.
Никита заколебался на минуту, но, увидев, что полуцутик скрылся, а в подвале стало еще темнее и холоднее, пошел за ним следом.
Он перешагнул порог, и дверь звучно захлопнулась у него за спиной.
И сразу вспыхнул яркий свет, источником которого служила, как с удивлением отметил Никита, обыкновенная электрическая лампочка, правда, не снабженная ни патроном, ни проводами, а висящая в воздухе под страшненьким облупленным потолком без всякой опоры.
— Попались, — прозвучал голос.
Никита вздрогнул. Это говорил рослый молодой человек с черным чубом, косо падающим на костистое лицо; в белых парусиновых брюках и красной косоворотке. Позади молодого человека стоял еще кто-то.
— Куда это попались? — осторожно спросил полуцутик Г-гы-ы, оказавшийся почему-то за правой ногой Никиты.
На это ответа не последовало. Никита с интересом оглядывался — комната, в которой он оказался, что-то смутно напоминала ему, но вот что именно, он вспомнить никак не мог. Кирпичные стены, покрытые частично обвалившимся кафелем и завешанные плакатами, с которых на пришельцев строго и недружелюбно глядели суровые женские и мужские лица, и надписи ярко-красными буквами: