Нет жизни никакой
Шрифт:
— Ты хочешь сказать, что уже не одного полуцутика укокошил? — уничтожение вякнул Г-гы-ы.
Кошевой-старший снова хмыкнул и подмигнул Кошевому-младшему.
— Товарищ! Покажи-ка мистеру шпиону нашего раба, — приказал он. — Пускай посмотрит перед тем, как…
Кошевой-младший понимающе кивнул и, сунув наган за пояс, побежал к столу, с грохотом открыл ящик и извлек оттуда птичью клетку, в которой оглушительно храпел точно такой же полуцутик, как Г-гы-ы.
Г-гы-ы ахнул, а незнакомый полуцутик всхрапнул и приоткрыл мутные
— Эге-ге! — став вдруг сразу очень серьезным, закричал Кошевой-старший. — Он уже просыпается! Давай очередную дозу порабощающего зелья!
Кошевой-младший засуетился, сунулся снова в стол, с трудом вытащил оттуда громадную пятилитровую оплетенную бутыль. Незнакомый полуцутик, не открывая глаз, встрепенулся и захлюпал носом по ветру, как охотничья собака. Кошевой-младший торопливо налил из бутыли в граненый стакан и сунул под нос пленному полуцутику.
— «Бухло»… — хрипло пробурчал тот и обхватил стакан трясущимися ручками.
— Господин полуцутик, — проговорил Кошевой-младший, пока полуцутик тянул из стакана, — твоим нижайшим слугам нужна помощь. Не мог бы ты обновить твое запрещающее заклинание?
— Зак… ли… на… ние? — пробормотал полуцутик, с явной неохотой отрываясь от стакана. — Ну ладно…
Словно не отдавая себе отчета в том, где он находится, полуцутик медленно допил «бухло», не глядя, отшвырнул стакан и воздел руки вверх — и совсем собрался уже было щелкать пальцами, как его остановил истошный крик Г-гы-ы.
— С-сы-ы! Братан! Какая встреча!!!
Оба Кошевых забеспокоились. Кошевой-младший молниеносно налил второй стакан и протянул его за прутья клетки, но плененный полуцутик стакан взял, а пить пока не стал.
— Чей это голос я слышал? — спросил он, с великим трудом приоткрывая правый глаз.
— Да мой! Мой! — заорал Г-гы-ы. — Это я! Г-гы-ы!!! Братан твой! Помнишь, в Седьмом Загробном мы на спор бухали — кто больше?!
Полуцутик С-сы-ы открыл второй глаз и приподнялся, насколько ему позволял низкий потолок клетки.
— Ни хрена не вижу… — проговорил он. — Все плывет перед глазами… Но голос слышу хорошо… Вроде бы голос моего доброго друга…
— О великий полуцутик, — быстро-быстро зашептал Кошевой-младший. — Прости своего низкого слугу за горестную весть, которую он принес тебе!
— Какую еще весть?
— С-сы-ы! — завопил снова Г-гы-ы. — Не слушай его! И «бухло» не пей, а то опять срубишься…
— Вот! — вяло вскинулся С-сы-ы. — Опять этот голос. Да, а что за весть принес мне мой низкий слуга?
— Печальную весть, — с фальшивым трагизмом в голосе отвечал Кошевой-младший. — То, что вы, о великий полуцутик, принимаете за голос своего доброго друга, на самом деле — всего лишь галлюцинация, вызванная прогрессирующим абстинентным синдромом. Делиниум трем…мум.
— Чего?
— Белая горячка, одним словом.
— А… — благодушно улыбнулся С-сы-ы. — Это я понимаю… это у меня уже было…
— Братан! — кричал Г-гы-ы. — Да посмотри ты наконец сюда! Вот он я — твой Г-гы-ы!..
— Опять голос, — проговорил С-сы-ы и протянул руку за прутья решетки.
Кошевой-младший тут же наполнил новый стакан и вложил его в крохотные пальчики.
— Они тебе голову задурили, братан! Я не галлюцинация, я настоящий! С-сы-ы! Очнись!
— Надо же, как жизненно орет, — задумчиво проговорил С-сы-ы, отхлебывая из стакана. — Даже и не верится, что галлюцинация…
— Я тебя сейчас спасу!
Не в силах терпеть дольше, полуцутик Г-гы-ы сорвался с места и спикировал к заключенному в клетке собрату. Но Кошевой-старший успел первым — он взмахнул топором, и Г-гы-ы едва успел притормозить в воздухе в сантиметре от сверкнувшего лезвия.
— Никуда ты не пойдешь! — зловеще выдохнул Кошевой-старший. — Пришли твои последние деньки, мистер шпион. Один раб у нас уже есть, другого не надо… Смерть тебе…
С-сы-ы оглушительно икнул, допил остатки «бухла» и начал медленно клониться набок, причмокивая губами, суча ножками и потирая ладони — готовил свое пухлое тельце ко сну. Внезапно он прислушался и спросил в плывущую перед его одурманенными глазами действительность:
— Это кому там смерть, а?
— Это никому, — голосом слащавым и подобострастным ответил Кошевой-старший. — Это опять галлюцинация… Спи, о великий полуцутик…
— А-а-а… — протянул успокоенный С-сы-ы и захрапел. Взвыв от бешенства и бессилия, Г-гы-ы взметнулся в воздух, но Кошевой-старший не дремал. Видимо, с топором он обращаться умел неплохо, потому что, несмотря на бесчисленные попытки, прорвать воздушную и наземную линии обороны и подлететь к уснувшему уже собрату полуцутик Г-гы-ы никак не мог — всюду, отрезая ему путь, сверкало угрожающе острое лезвие. Демонстрируя чудеса летной навигации, Г-гы-ы взмывал под потолок, пикировал вниз, загибал мертвые петли, кружил вокруг Кошевого, но долететь до С-сы-ы не мог. Наконец, разозлившись, рванул вперед наугад — и врезался носом в обух топора, на мгновение застыл в воздухе, словно вылетев из пространства и времени, потом сложил крылья и по медленной спирали, как опавший осенний лист, упал на пол.
— Вот и все, — сказал Кошевой-старший, поднимая топор. — Сейчас у нас тут будет много-много маленьких полуцутиков…
Он широко замахнулся, но вдруг замер в неудобной позе — откуда-то как по волшебству возникший за его спиной Никита перехватил топор одной рукой, а второй сжал Кошевому горло.
— Значит, так, — проговорил Никита. — Маленьких полуцутиков тут не будет. Потому что полуцутики не размножаются. Даже посредством топора.
Произнеся это, Никита вырвал топор из рук Кошевого, перекинул его в правую руку и, дождавшись, когда обалдевший от внезапного удивления Кошевой повернется к нему, изо всех сил приложил того левой в челюсть.