Нет звёзд за терниями
Шрифт:
Странно, но это его и спасло. На четвёртый или пятый день — со счёта сбился — мальчишка вышел на шум. Думал, за ним явилась мать, а может, даже Эрих, но то оказались незнакомцы. Они пришли в брошенный город в поисках материалов и инструментов.
По счастью, у них с собой оказалась вода. Флоренц не помнил, чтобы до того времени или после его так мучила жажда. С собой-то он прихватить флягу не догадался, а в окрестностях города источников не было. Не зря же это место забросили люди.
— Да так и нам на обратный путь не останется, — со смехом сказал один из мужчин, и мальчишка тогда только с испугом оторвался от горлышка. — Ты откуда здесь, птенец?
— Я из поселения, недалеко оно, в паре часов пути всего. У нас источник есть, вам позволят взять немного, должны позволить! Я расскажу, что вы со мной делились.
Чужаки переговорили и решили сделать крюк, но не ради воды, а чтобы отвести мальчишку домой.
— А то ведь родные, поди, с ума сходят, куда запропастился. Да и опасно мальцу такому в одиночку через пустошь идти. Люди-то всякие могут повстречаться.
— Ну, мать вряд ли обрадуется, — угрюмо пробормотал Флоренц. — Опять три шкуры сдерёт небось...
Он шагал впереди, показывая дорогу, и чем дальше, тем труднее становилось идти. В горле комом стояло неприятное предчувствие. Прошлые синяки не сошли ещё, теперь заработает новые.
А позже, уже у поселения, он понял: что-то не так. Ни единой души вокруг, и драгоценная влага утекает в сухую землю, переливаясь через край широкой металлической ёмкости. Обычно всегда кто-то крутился рядом, наполняя бочки и фляги, подставляя под тоненькую струю вёдра для полива. До наступления ночи воду вычерпывали почти всю, и к утру она не успевала достичь даже середины стенок. Что же случилось, что об источнике забыли так надолго?
— Мама! — закричал мальчишка дрожащим голосом, забыв напрочь о том, что опасался тумаков. — Мама, мама!..
Он бросился вперёд, и спутники догнали его лишь у входа в пещеры. Точнее, у того места, где прежде был вход. Каменные жилища, все три, обрушились. И случилось это ночью, раз ни единого поселенца было не видать снаружи.
Чужаки попробовали разобрать завал, но валуны наверху шатались опасно, а изнутри не доносилось ни звука.
— Пещеры глубоки? Другой выход из них есть? — спрашивали мальчика.
На оба вопроса ответ был — нет. Значит, рассудили его спутники, в живых не осталось никого.
Они взяли мальчишку с собой, хоть он им приходился никем. Не сын, не брат, не ахти какой помощник в шесть-то лет. Да ещё и заболел после, долго провалялся, ослаб — лишний рот да лишние заботы, не больше.
В прошлом Флоренц слышал разные страхи — и такое, что в пустошах Запределья можно встретить охотников на людей. Изголодавшие, пожирают они себе подобных. Мать всякий раз напоминала о том, отправляя их с Эрихом за хворостом, и приказывала не задерживаться.
Так что боялся мальчишка тогда, не к таким ли попал, но ему повезло. Эти люди оказались приморцами с побережья и жили совсем неплохо. Тут он и провёл восемь лет, больше половины жизни.
Домом для всех служил старый корабль, а пищу и тепло давало море.
В этих синих водах, обычно спокойных, водилась рыба, попадались и крабы. Один терпеливый рыбак мог, потратив половину дня, обеспечить едой всех остальных. Море приносило и удивительные растения — полупрозрачные зелёные, без корня, и красные, напоминающие крошечный сухой кустарник. А ещё на камнях росли бурые, длиной с руку, а то и больше, разлапистые. Зелёные шли в пищу, остальное просушивали на палубе и пускали на растопку.
Жаль только, что морская вода не годилась для питья. Обидно: много её, но она горько-солёная... Подумав об этом, мальчишка так и подскочил на койке, едва не ударившись головой.
Как же он мог забыть про опреснитель! Вечером следовало слить остатки и набрать морской воды в ёмкости, но отвлёкся на что-то, а там и спать отправился, не завершив дело. Ох, только бы ещё никто не встал! Может, удастся всё провернуть незаметно.
Сунув ноги в башмаки, он заторопился на палубу. Но там уже был Джакоб, и не где-нибудь, а именно у опреснителя. Он опрокинул ведро над ёмкостью, а заметив мальчишку, поглядел на него укоризненно.
Неподалёку лежали снасти — видно, старик собирался на рыбный лов, да прежде проверил баки.
— Я сам, — произнёс негромко мальчишка, стыдливо втягивая голову в плечи. — Я закончу...
— Иди уж, — неприветливо бросил Джакоб, угрюмо глядя из-под седых косматых прядей, спадающих на лоб. — Развлекайся, спи, или чем таким важным ты там был занят, что обязанности позабыл. Что прежде от тебя толку не было, что сейчас. Нахлебничек...
Хотелось возразить, да не в первый раз такое случалось. Только на прошлой неделе Флоренцу уже делали выговор. Тогда получилось даже хуже: к вечеру иссякли запасы, и лишь затем поселенцы узнали, что весь этот день опреснитель простоял пустым. До обеда следующего дня у них не было ни капли.
С того дня все и взялись проверять, что там с водой. То один, то другой подходил, откидывал крышку. В ёмкости эти заливалась солёная вода, а пресной она становилась позже, прогревшись от раскалённых металлических стенок, пройдя по изогнутым трубкам. И вытекала совсем в другой сосуд, так что люди, глядящие под крышку, могли преследовать только одну цель. Проверяли они, как сегодня сработал Флоренц.
И мальчишке каждый раз делалось тоскливо и неуютно. Разве ж он не старался? И рыба у него не клюёт, а в прибрежной мастерской у печи однажды поставили — огонь погас, как он ни бился. Казалось бы, что уж проще опреснителя — залил десяток вёдер с вечера, да и всё. А вот нет, и это дело он провалил в который раз.
Гремя башмаками по металлу, Флоренц спустился на берег так быстро, как получилось. Сходни, вытертые сотнями шагов, так и норовили подвести, ускользнуть из-под ног. Когда-то мальчишке нравились и этот берег, и корабль, но сейчас он всё ненавидел. Сбежать бы в Раздолье! Да и сбежал бы, если б только знал точно, что там примут. И плевать, что путь отсюда долог и опасен.
Там Эрих, с которым не видались вот уже восемь лет, если подсчёты не врут. Все эти годы брат наверняка считает его мёртвым, ведь если приходил проведать, то видел, что стряслось с пещерами. Вот бы дать ему знать, уж Эрих-то сразу бы его отсюда забрал. И не такой он, Флоренц, и растяпа, он просто умеет мечтать и пребывает всё время в других местах, а не на этом скучном проржавевшем корабле. Но здесь этого никому не объяснишь, да ещё, пожалуй, и обидятся — ведь заботились, как могли, растили, а он недоволен и уйти хочет.