Нетрацы. Тетралогия

Раков Николай Михайлович

– Сколько всего нашли? – спросил чей‑то голос за стеной автобуса.

– Всего пятнадцать, мазан.

– А сколько должно быть?

– Ровно сотня единиц.

– Конвой?

– Не нашли ни одного. От цеха, где они работали, ничего не осталось. Наверно, конвой погиб в первую секунду взрыва, а часть этих успела разбежаться.

– Мне доложили, что некоторые их них были с оружием и стреляли во все подряд. Откуда у них взялись автоматы?

– Не могу знать, мазан. В двух местах на стенах обнаружены знаки этого проклятого Патриотического фронта, да не пролилось бы семя их отцов, создавших этих тосыров. Может, они дали автоматы?

– Если

все, что здесь творится, проделали эти тупары, – заскрипел зубами штурмовик, то когда мы всех найдем, я буду резать их по кусочкам.

– Я бы присоединился к вам, мазан. Другой кары они не заслуживают.

– Что дает сканирование?

– Слишком много помех. Когда здесь все потушат, придется перевернуть каждый камень. Расплавленный металл разлился на сотни метров. Возможно, часть единиц просто сгорели без остатка.

– Хорошо. Отправляйте этих в лагерь. Усильте оцепление.

– Будет исполнено, мазан.

Вскоре автозак вздрогнул от заработавшего двигателя, и в салон вскочили трое в форме конвойных. Машина двинулась в лагерь, куда как можно скорее хотели попасть нетрацы, уже пришедшие в себя и свободно сидевшие на скамье.

Путешествие длилось недолго. Через полчаса огромные ворота, проскрежетав по рельсам, сопровождаемым воем электромоторов, распахнулись, и автобус въехал под крышу приемного блока. Мелодия, рвущая перепонки, повторилась, и только после ее завершения начали открываться внутренние ворота, ведущие непосредственно в тюремный двор.

Водитель провел машину вдоль стены и остановился у распахнутой металлической двери, в проеме которой, широко расставив ноги, стоял местный высокий чин. Конвоиры, увидев начальство, сразу подобрались. Выпрыгнув из остановившегося автобуса, они сразу вытянулись в струнку.

– Сколько привезли? – прорычал громила.

– Пятнадцать, мазан полковник, – ответил один из них.

– Остальные?

– Ищут.

– Сколько осталось в живых наших?

– Пока не нашли ни одного, мазан полковник.

– Жаль. Этих тупых фамуг я бы подвесил в первую очередь.

– Что прикажете делать с доставленными?

– Обычная процедура, но поместить в блоке дознания. Завтра я ими займусь подробно.

– Будет исполнено, мазан полковник.

Гаюн слегка поморщился от этих криков докладчиков, но, махнув стеком, который держал в руке, скрылся в помещении.

– Выходить по одному, – закричал, срываясь на визг, старший конвоя.

Двенадцать человек самостоятельно вышли из автобуса. Каждый тут же был прикован к металлической трубе, вделанной в стену здания. Троих, не способных ходить, охрана вынесла во двор, и, не церемонясь, проделала ту же операцию. Отвечающий за доставленных гаюн вынул из чехла, висевшего на поясе, какой‑то прибор. Проведя им вдоль всего строя, удовлетворительно кивнул, глядя на информацию, появившуюся на экране. В здание бедолаг заводили по одному.

Шаман стоял восьмым в цепочке. Отстегнув от трубы, конвой тут же заломил ему руки за спину и поволок в помещение. Прежде чем пленник оказался в камере, ему пришлось пройти три рамки контроля. Техника не подвела. Электронный контроль не выявил активатор голомаскировки, а изъятый чип подтвердил, что он является пленником этого лагеря. Психолог, слегка помятый, появился в камере минут через десять. Камера блока дознания имела двухъярусные нары и была рассчитана на десять человек. Нетрацы заняли верхние части нар и, повернувшись друг к другу лицами, делали вид, что спят. Впрочем, их соседи тоже не блистали красноречием. В камерах блока запрещались любые разговоры.

«Удачно мы сюда попали, – мысленно передал Самум. – Где‑то здесь должен располагаться их центральный процессор. Не надо будет заниматься беготней по территории, открывать и закрывать за собой десятки дверей».

«Все равно нам придется это проделать. Мы не сможем просто так исчезнуть из блока. Кто‑то должен нас заменить».

«Запись воспоминаний?» «А что прикажешь делать. Другого варианта я не вижу». «В наших условиях ненадежно. Если начнут копать глубоко, то правда вылезет наружу». «А зачем им копать?» «Да чтобы зацепить хвостик, ведущий к Фронту». «Любому конвойному здесь понятно, что контингент находился под контролем пси‑установки. Что с них взять кроме анализов мочи? Все будут твердить, как заведенные, одно и то же. Разберись, кто, где был и что видел». «И все‑таки они могут это сделать». «Согласен, могут, и закончим на этом. Эта ночь нам на разведку и подготовку. Если завтра, после допроса, все наши кости останутся целыми, то мы уходим с этапом. А вот если что‑то сорвется, тогда не знаю». «Все в лучших традициях жанра. Начинаем работать». Через пять минут, исключая диверсантов, все в камере спали таким глубоким сном, что даже дубинка конвоира не смогла бы поднять пленников с нар.

– Камеры и микрофоны отсутствуют, – доложил Самум.

– Здесь они содержат скот, зачем тратиться, – ответил Шаман, спрыгивая со своей лежанки.

– Нам повезло, охранник сразу за дверью, – доложил психолог и тихонько поскреб ногтем по металлу.

Его попытка удалась с третьего раза. Заинтересованный странными звуками гаюн, отодвинув заслонку, заглянул в глазок.

– Открой дверь, – повелительным тоном проговорил диверсант, внедряясь в тупой мозг охранника и для убедительности подражая тембру голоса полковника.

Попав под пси‑контроль нетраца, в голове у солдата все перепуталось. Начальник находился по ту сторону двери, а следовательно, его необходимо было впустить.

Ключ трижды провернулся в замке, и оба беглеца оказались в знакомом тюремном коридоре.

– Где кабинет начальника лагеря?

– На третьем этаже, – находясь в столбняке, с отключенным сознанием ответил гаюн.

– Проводи нас туда, – прозвучал следующий приказ.

Человек‑кукла молча повернулся и двинулся по короткому коридору к входной двери блока. Дважды стукнув в нее кулаком, проговорил: – А‑Сак, открой.

– Что там у тебя еще? – отозвался недовольный голос с другой стороны.

– Курево кончилось, – подсказал Самум, прижавшись вплотную вместе с Шаманом к полотну двери, чтобы оказаться в слепой зоне.

– Курево кончилось, – механически повторила кукла.

Глазок в двери открылся, но, кроме застывшей перед ним физиономии напарника, А‑Сак больше ничего не увидел.

– Вот доложу капитану, – гремя ключами в замке, приговаривал он, – пойдешь на всю неделю мыть сортиры.

Дверь с металлическим скрежетом приоткрылась, но А‑Сат не увидел привычного для него коридора блока. Взгляд охранника уперся в черную непроницаемую стену, после чего его сознание погасло.