Неудачник из другого мира
Шрифт:
Он лежал на снегу, раскинув руки в стороны, как когда управлял санями. Бледный. С закрытыми глазами. А над ним зависла странная тень. Больше всего она напоминала жука или многоножку. Что-то копошащееся, с множеством отростков, размером не больше кошки. Нормальной кошки, а не… ну вы поняли. А еще от тени пахло. Очень мерзко пахло, надо признать. И полупрозрачные, едва заметные жвалы, которые зависли у лица парня, издавали характерные чавкающие и щелкающие звуки. Словно… существо что-то поглощало. Жадно. Торопливо.
– Ах ты тварь! –
– П-прохор… беги! – Я услышал крик и обернулся. По другую сторону саней усатый напарник поднимался, тяжело, будто устало. Держась обеими руками за ствол винтовки. Его шатало в разные стороны, хотя видимых повреждений не было. Вообще нигде не было ни крови, ни ран. Однако прозрачная многоножка что-то же сделала с Макаром!
Я снова перевел взгляд на молодого парня и понял, что он мертв. Вдруг как-то сразу осознал. Без вариантов. Не было в нем… жизни, что ли? Мертвое окоченелое тело на снегу.
– Вашу мать. – Несмотря на все невезение в жизни, трупов раньше я не видел. Не так близко. Не так нелепо.
Тень скользнула в сторону Прохора. Он, кажется, точно знал: что это. И боялся до жути. Больше не делая попыток стрелять, в панике отбросил винтовку и рванул прочь. Тень последовала за ним, легко и быстро скользя по снегу. Кажется, она подросла… нет, точно подросла! Теперь стала размером с крупную собаку. Или это страх?
Я подскочил и схватил оружие. Нелепо покрутил в руках, пристраивая когтистые пальцы – никогда раньше не стрелял. Попытался прицелиться как в фильмах в сторону неведомой вражины, нажал на спусковой крючок и… получил такой удар в грудную клетку, что забыл как дышать. Упал на спину на снег, нелепо поскуливая, будто побитый пес. Больно-то как!
Тень, тем временем, абсолютно игнорируя выстрелы, догнала Прохора. Навалилась сверху. Зачавкала. Всего за пару минут расправилась с ним и повернулась в мою сторону.
Ближе.
Еще ближе.
Я лежал с открытыми глазами и наблюдал, как она ползет ко мне. Барахтался на снегу, бесполезный, беззащитный. Попытался отползти назад и снова поймал звездочки в глазах от боли. Ах ты ж!
– АФЛАГОСЛАВИ! – Заорал откуда-то сзади усатый мужик, который так и остался для меня безымянным. – АФЛОГАСЛАВИ! АВТОГАСЛАВИ!
Его нелепые крики не возымели никакого эффекта. Тень наползла на меня. Крупная. Куда крупнее, чем была ранее. Я чувствовал ее мерзостный запах. Слышал щелчки жвал. Видел копошащиеся призрачные отростки.
А затем из меня словно душу вынули.
Боль была такая, будто током насквозь пронзило. Понял, что теряю сознание. Всё вокруг стало погружаться в милосердную тьму.
– АФ-БЛАГОСЛАВИ! – Последнее,
Глава третья
Во сне прижимался к жене, как еще совсем недавно. Теплое мягкое тело. Скользил руками по упругим округлостям. Гладил, мял привычно. Потянулся поцеловать и вздрогнул.
Запах! Запах не ее. Пахло чем-то цветочно-травянистым, приятным, но…
Любой счастливо-женатый мужчина в такие моменты понимает: «Штирлиц как никогда близок к провалу». Внутри срабатывает предохранитель. Не открывая глаз, быстро убираю руки с чужой (очевидно) мягкой груди. И только потом осторожно размыкаю веки. Медленно, проверяя диспозицию.
Та-ак. Грудь женская. Две штуки. В наличии. Едва прикрытая рубахой.
Женщина, стыдливо румяная, незнакомая, полная. Одна штука. Сидит рядом на кушетке, а точнее уже навалилась сверху. Дышит прерывисто. Глаза закрыты. Обнимает крупными белыми руками.
Журналисты – камеры – телефоны – свидетели? Отсутствуют. Мы в комнате вдвоем. Посторонних нет. Чуть выдыхаю, расслабляюсь. И чувствую, как слегка шевелятся уши на голове. Те самые, кошачьи.
– Да вашу-машу. – Я думал, это всего лишь сон. Шарахнуло чем-то не слабо, а может машина сбила? Вот и привиделось. Всякое. А выходит всё взаправду? И хвост, и сани, и жук этот полупрозрачный, размером с бегемота. И парни погибли…
А я почему выжил? Чтобы кого-то рядом задело, а меня пронесло – такого не припомню. Неужели повезло? Впервые в жизни?
– Гражданочка! – Тыкаю незнакомую женщину когтем в плечо. Ее почти оголенная грудь нервирует и отвлекает: взгляд так и норовит скользнуть в декольте. – Женщина! Простите великодушно, не могли бы вы с меня слезть? Дышать нечем!
– А? – Она открывает глаза. Смотрит растеряно, будто спросонья. Она что же, спала? Даже обидно стало. Я тут, понимаешь, с внезапной лаской приставал, а меня запросто проигнорировали. – Очнулся?
–Я-то да, а вот вы… – Договорить не успел. В комнату вошла еще одна женщина. Немолодая, высокая, худощавая. В темном старомодном платье в пол, с идеально прямой спиной. Резким движением она вдруг схватила мокрое полотенце с тазика и ка-ак начала лупить им ту, что на меня навалилась.
– Я кому говорила так не делать! Машка! Опять за старое! Я тебя когда-нибудь выпорю! Дождешься у меня!
– Светлана Васильевна, простите! Не сдержалась.
– Ах, не сдержалась она! – Полотенце так и мелькало в руке. Брызги летели в разные стороны.
– Такой маленький, такой слабенький. – Пышка в очередной раз увернулась от удара и отпрянула в сторону, поближе к двери, поправляя рубаху на груди. – Говорят им человечье тепло помогает! Вот вам крест, не врут! Видите, очнулся сразу!