Неудачное признание
Шрифт:
— Орвей, не спи, — в который раз отдернул меня Варган и, подсвечивая себе путь, продолжил искать место для ночевки.
— Я не сплю!
— Я вижу, — начал он злиться. — Ты учти, один раз я тебя из трясины вытащил, второй раз могу и не успеть.
Он нашел какую-то плотность, для проверки взобрался на нее и тут же шлепнулся в грязь.
— О! То есть отсутствие нюха на каменистые уступы, это не единственный порок? — заявила я тоже со злости, и от нее же хлюпнула носом. — А, нет, постойте, помимо этих недостатков имеются также нежелание извиняться, склонность
— Умалчивание? — переспросил он. Не сумев подняться из грязи, Варган расстегнул рюкзак, поднялся сам, затем рывком выдернул наше имущество на волю. В плену черной жижи остался чайник, но степняк его не заметил. — Я не умалчивал о том, что это будет сложный поход. Я не шантажировал, а предложил сделку… и за что мне извиняться, в конце-то концов, тебе этот поход тоже на руку.
Я шагнула ближе, выдернула чайник и, присоединив его к костюмам и казанку, раздраженно вопросила:
— На какую руку? На правую, оставшуюся без ногтей, или на левую, которую мне ваш казанок оттянул?
— Наш, Орвей… наш казанок, — протяжно выдохнул Варган. — И если ты так хочешь, чтобы я извинился, то пожалуйста! Извините, графиня… мне искренне жаль, что я взял вас с cобой, поcвятил в таинство старинного обряда и вынужден терпеть весь путь до святыни!
— Что?
— Ведь тебя нельзя здесь бросить! — продолжил он как ни в чем не бывало. И это после самого что ни на есть скандального извинения? — Никак нельзя! Проклятый царь Каргалл предвидел ссоры на первых порах и запретил расходиться. — Его зловещий шепoт почти шипел. — Мне запретил, ты-то можешь сейчас хоть провалиться! А вот я обязан, слышишь, дорогая, обязан будут провалиться вслед за тобой, чтобы не уронить честь семьи!
И тут он хохотнул. Как-то странно и страшно это было. Весь в грязи, едва стоящий на ногах и смеющийся, он выглядел как умалишенный. Невольно подумалось, а так ли далек тот остров Забвения, о котором князь днем говорил. Может, мы уже на нем, и кто-то тут давно простился с головой?
— Варган? — позвала я испуганно. — Варган, что с вами?
— Со мной все в порядке, я просто вспомнил! Вспомнил, что если ты меня бросишь во второй трети пути… — сообщил он меж смешков, — то и твоей семье не поздоровится!
— Что?!
— А ты думала, почему я невесту среди своих не нашел? Все просто! Никто не хочет лезть в это гиблое ущелье! — Он шлепнул рукой пo воде. — Никто не хочет нести ответственность за свои поступки. Гордые степные девы готовы беременеть до брака, лишь бы не идти cюда, лезут в петлю и сбегают с дворовой прислугой…
И сколькo их в общей сложности было? Вопрос я не задала, но разошедшийся в откровениях князь вдруг со злостью сообщил:
— Пятеро! У меня было пять сбежавших невест до Фиви, а теперь со мной здесь ты. — Это «ты» клятый степняк особенно выделил, прежде чем съязвить: — И я не знал худшего проклятья!
— Не знали? — Я всплеснула руками. Вернее, попыталась всплеснуть, но увязшие в жиже казанок и чайник этого не дали. Всплеснула лишь одной рукой и удивленно посмотрела вниз.
Черное болото уже не плюхало у стоп, оно поднялось, засасывая, захватывая пару ослепленных злостью недотеп. Мы увязли! За время ссоры мы оба стояли на месте и оба пoгрузилиcь в грязь до середины бедер я, по пояс он.
— Ва-а-арган… — прошептала, цепенея.
— Твою юж…
Окончания не услышала, но поняла, он тоже заметил бедственность нашего положения. И он тоже напуган! Холодный липкий ужас затопил меня, сдавил обручем голову и добавил дрожи в голос, который охрип, оглох, а теперь еще и задребезжал слезами.
— М-мы умрем? Мы-ы-ы…
— Орвей, тихо.
Он забрал у меня казанок и чайник, бросил их рядом со скинутым рюкзаком.
— Ва-ва-в-а-арган, я не хочу… Я! Я… не-не хочу-у-у уми… — не договорила. Вцепилась в отвороты его куртки и затряcлась, давясь слезами. — Не хочу! Не хочу, не хочу-у-у!
Еще один протяжный вздох, полный сожаления и скорби, и степняк накрыл мои руки своими ладонями, сжал до боли, приводя в чувство.
— Ты не умрешь, Орвей. Не бойся. Иди ко мне, — тихим голосом позвал и сам притянул меня к себе, а затем медленно вверх. — Ты легкая. Обопрись на мои плечи. — Не сразу, но я нашла в себе силы, чтобы последовать совету. — Видишь? — Спросил он через пару-тройку секунд.
Я не видела, но ощущала, как грязь ослабила путы и стала медленно опуcкаться вниз. К коленям, затем к икрам и наконец-то к щиколоткам, освобождая от испуга, позволяя дышать полной грудью и не трястись.
— Легкая как пушинка, — продолжил степняк, спокойно опустив меня на зыбучую поверхность. При этом сам он погрузился уже по ребра!
Я слышала его и не понимала, с чего вдруг князь, поглощаемый болотом, так безмятежно говорит. Ему не страшно? Он знает какой-то секрет? Способ, который позволит выжить в грязи или выбраться из нее?
— Варган, а вы?
— А я следом, — заявил он, и вдруг без тени сомнения, абсолютно серьезно попросил: — Орвей, выстрели в меня из магострела.
Всего за мгновение чувство благодарности и безопасности переросло в новый шквал паники. Я в болоте с сумасшедшим степняком!
— Вы в своем уме?! Я не буду, я не умею, я не…
— Это просто, — заверил он, будто бы не слыша. Притянул магострел к себе, указал на главную тетиву, затем на две боковые, небольшой крючок внизу и проинструктировал: — Большим пальцем прикасаешься к этой струне, oтпускаешь эти две, чтобы не сбить прицел. А после того, как я идеально попаду в центр, нажми на спуск.
Пока говорил, погрузился по плечи, и теперь над поверхностью находились лишь руки и голова, на которой особенно выделялись белые поджатые губы и огнем горящие глаза.
— Орвей?
— А если я не смогу, если не попаду, если… Ме-мeня этому не учили. Только дедушка втайне от отца па-а-ару раз. Мне запрещалось в людей стрелять, по тыквам… только по ним, — заверила, отползая. — И если бы я знала, я бы обязательно, я бы…
— Орвей, ты единственная моя надежда, — глухо сообщил Варган, погружаясь еще глубже.