Шрифт:
Автор предупреждает, что все события и герои нагло выдуманы от начала и до конца, но, тем не менее, кое-что происходило в действительности.
Глава 1.
Таракашечки
Кира помнила себя с этого момента. Позже она, улыбаясь в камеру своей слегка кривоватой улыбкой, – половина лица сияет, половина грустит, – расскажет зрителям эту историю. Что-то выдумает, конечно, а про некоторые обстоятельства благоразумно промолчит.
– Гроооомко вопишь, певицей будешь, – ласково заметила элегантная соседка
Отвечая после премьеры спектакля на вопросы журналистов, Кира вдруг припомнит пророческие слова Эллы Феодоровны:
– Мне обещали великое оперное будущее уже в четыре года, – скажет Кира и чуть приподнимет правый угол рта, – я пела с пелёнок и все соседи знали, что в нашем доме растет будущая оперная прима.
На самом-то деле, соседи ничего не знали и не хотели знать.
Кира беспомощно висела у матери под мышкой, так как взобраться на третий этаж по ступенькам самостоятельно ещё не могла – маленькие слабые ножки уставали и подгибались.
Ирина – мать – успела с утра принять пару банок пива, чтобы день не казался таким беспросветным, поэтому поднималась по щербатым ступеням, слегка пошатываясь, и всё норовила Киру уронить.
Артистка Буся вырвалась вперёд и, заливаясь визгливым тявканьем, унеслась на улицу в приоткрытую дверь парадной – скандалить с большими псами со второго этажа. Ирина доволокла до своей двери дочь, отпустила и без сил рухнула на шатающийся стул в узкой захламлённой прихожей.
– Через пять минут жрать будем, – прокричала отпущенной на свободу дочери в темную глубь квартиры. Да где там: Кира уже забралась под кровать и общалась с друзьями – тараканом Герой, шевелившим длинными усами в самом пыльном углу, серым безымянным пластиковым слоном и ободранной персидской кошкой Чуней, которая немедленно пришла на зов и, ласкаясь, нежно бодала девочку теплым рыжим лбом.
Ирина, не в силах встать со стула, разразилась длинным полупьяным монологом.
Из тирады следовало, что Кира испортила Ирине молодую жизнь. Девочка, сворачиваясь под кроватью клубком, и ухом не повела: многого не понимала и потому даже не слушала, как привычный осенний свист ветра за окном. Обняв одной рукой кошку, Кира тихонько запела: мать не любила, когда её выступления прерывают, поэтому громко звучать было в данный момент небезопасно.
– Пусть бегуууут неуклюже, – пела Кира. Кто такие эти "неуклюжи", она не знала, но само слово её интриговало и очаровывало.
Кира представляла себя на сцене, в длинном блестящем платье, совсем как тетя в телевизоре.
– Тараканы, тараканы, таракашечки. Гера, дружочек, возьми мою старую конфетку! – напевала Кира.
Тараканы – лучшие друзья, они не кусаются, с ними можно играть. А тараканьи дети? Жидконогие козявочки-букашечки! Если ночью прокрасться на кухню в надежде найти оставленный беспечными родителями батон, увидишь удивительное: тысячи, нет, мириады крошечных букашек – на стенах, на полу. Кира их любит, но булочку съест сама: тараканы вполне могут перекусить и у соседей.
"Кто это – неуклюжи? – думала Кира, – это, наверное, бегущие человечки. Вода по асфальту рекой, но они всё мчатся и мчатся на полной скорости, поскальзываясь, но никогда не останавливаясь".
– Ты жрать будешь, жопа?! – заорала мать с кухни, – сколько тебя звать? Ща в окно все вылью!
Кира в испуге выкатилась из-под кровати, прибежала на кухню, прыгнула на стул с ногами и схватила свою тарелку. Потеря еды была бы катастрофой – неизвестно, когда маме снова придёт в голову фантазия её покормить.
В тарелке растворялся куриный порошковый суп, залитый кипятком. Вкусно, такое Кира любит.
Ирина буркнула что-то, отвернулась к мойке, набитой вчерашней посудой. Осторожно, двумя пальцами взяла чашку, сунула под кран, включила воду. Вода шла ледяная: газовая колонка давно не работала.
Ирина сдалась, по примеру дочери забралась на стул с ногами и начала мерно раскачиваться. Взад-вперёд, и вот уже нет проблем. Не помню, знать ничего не знаю про эти ваши газовые колонки: я в домике.
Тоже что-то пела, чистенько, красиво, но слов не разобрать. Есть в кого Кире быть певицей.
Вечером заявился папа Влад с гитарой и с порога начал скандалить. Посуда опять немыта, будь она трижды неладна!
Посуда – бич молодых семей; риф, о который разбивается каждая вторая хилая и непрочная любовная лодка: мы знавали немало бежавших в неизведанное от горы грязных тарелок.
"Гита"– это когда-то было первое Кирино слово, чем мать любила её попрекать: "Не мама, не папа, нет, только представьте себе! Гитара – вот кто нас родил, кто ночей не спал".
– Вот пусть гитара тебя и кормит, – говорила мать, ложилась на продавленный диван и отворачивалась к стене.
Глава 2.
Ира в подземном переходе
Ирише жилось очень неуютно. Непонятно было, как справляться со всеми этими бытовыми проблемами. Как, как другие люди живут? На улице ты видишь чистые коляски, мамочки гуляют при макияже, дети улыбчивые, тихие, не сопливые. Может быть, у них дома прислуга, но не у всех же?
Ира не хотела быть взрослой, ох, как не хотела. Какая взрослая жизнь, вы о чём, люди?
Сначала ты тянешь школу: ещё неделя, ещё, сдать бы экзамены, математику я никогда не осилю. Уф, кажется, отстрелялись.
Думаешь: прекрасно, теперь-то заживу наконец… Тут неожиданно выясняется – почему, почему никто не предупредил?! – что свободна ты была раньше.
Теперь тебя держит в железных клещах нужда. Поесть купи, за квартиру заплати, свет, газ, телефон, шампунь нужен, кроссовки каши просят. Родители, родители, зачем вы так поторопились меня родить, я же не справляюсь!