Неукротимые удовольствия
Шрифт:
Не успели они высохнуть, как появились её родители. Валентина хлопотала над ними и раскладывала продукты, пока Джеймс отвечал на звонки встревоженных членов прайда, уверяя их, что с Милой все в порядке и ей просто нужно немного отдохнуть и уединиться. Уговорив Милу отменить её предстоящее выступление в клубе тем вечером, Доминик позвонил Трею, вкратце рассказал ему о том, что произошло, и пообещал держать его в курсе.
Винни, Тейт и Люк позже ненадолго появились, проверили, как там Мила, и сообщили, что гепард теперь практически мёртв и знал о награде не больше,
Валентина приготовила Доминику и Миле ужин, а затем, желая дать им побыть наедине, пошла домой с Джеймсом. И теперь, когда они ели за маленьким обеденным столом Милы, Доминик не мог не прокручивать в голове предыдущий инцидент снова и снова. Он продолжал вспоминать парализующий страх, который испытал, когда Мила стала мёртвым грузом в его руках, продолжал вспоминать, как посинели её губы и как замедлилось сердцебиение.
Он не испытывал такого страха… ну, никогда. Это был страх потерять что-то важное для тебя. То, без чего ты знал, что не будешь счастлив.
И это чёртовски напугало его.
Он знал, что она ему небезразлична, знал, что она важна для него. Но он не осознавал, что она стала нужна ему. Не думал, что она так глубоко проникла в него. О, он полагал, что однажды она сможет проложить себе путь туда, но не так чёртовски скоро.
Доминик избегал слишком много думать о том, что может ждать их впереди, но он верил, что все будет развиваться в его темпе. Он решил, что если она преодолеет его защиту, он будет контролировать, когда это произойдёт. Он думал, что она доберётся туда, только если он сознательно откроет дверь достаточно широко.
Он был неправ.
Она каким-то образом оставила неизгладимый след. Не совсем внутри его защитных стен, но она пробилась сквозь трещину, которую сама в них проделала. И теперь он чувствовал… угрозу. Что было глупо. Но ни одна душа никогда не делала этого. Ни одна. Он не был уверен, что ему это нравилось. Каждый инстинкт самозащиты, который у него был, говорил ему уйти.
Возможно, одна ночь порознь не повредит. Они постоянно были на расстояние друг от друга, и это не всегда было полезно, не так ли? Вероятно, им обоим пошло бы на пользу, если бы он…
— Ты тихий.
Бесстрастное замечание ворвалось в его мысли, вернув его к настоящему. Она смотрела на него, её взгляд был слишком проницательным, слишком знающим.
Чувствуя себя неловко и беззащитно, Доминик взял свой стакан.
— Нехорошо разговаривать, когда у меня во рту полно еды.
— Ты хочешь уйти, не так ли? — Обвинение было мягким. Без обиды или осуждения.
Чёрт. Он отхлебнул вина, которое налила Валентина.
— Почему ты спрашиваешь об этом?
— На самом деле это был не вопрос. Твои мышцы напряжены. Как будто кто-то собрался для прыжка… или для того, чтобы вскочить и убежать.
Он приподнял бровь в ответ на насмешку.
— У меня нет причин напрягаться, учитывая, какой у нас был день?
Она наклонилась вперёд, её глаза сузились.
— Я знаю тебя. И я знаю, что прямо сейчас ты больше всего хочешь убраться отсюда к чёртовой матери.
Вздохнув, он ущипнул себя за переносицу.
— Детка, просто в моей голове крутится много глупого дерьма. И нет, я не хочу об этом говорить. Мне это не нужно.
Мила поражалась, как кто-то может находиться всего в нескольких футах от неё и при этом казаться таким чёртовски недосягаемым. Честно говоря, с таким же успехом она могла разговаривать с ним через зеркальное стекло. Он не просто отдалился, он отдалился от неё. Становился все более далёким. И его «Я не хочу говорить об этом» было сказано с такой категоричностью, что она поняла, что заставить его поделиться не удастся. Нет, он опустил все ставни. И она почувствовала себя… одинокой.
— Я полагаю, ты думаешь, что тебе следует пойти домой, чтобы все это переварить, — сказала она с насмешливой ноткой в голосе. О, он бы оправдывался перед самим собой, почему он хотел уйти и говорил себе, что это было бы хорошо для них. — Ты думаешь, что тебе стоит провести ночь в своей собственной постели для разнообразия, верно? — Она поджала губы. — Может быть, это правда.
— Если ты хочешь, чтобы я ушёл, просто скажи.
— Если хочешь идти, то иди.
— Господи, что у тебя в заднице?
Её смешок был лишён юмора.
— О, я не собираюсь облегчать тебе задачу, Доминик. Я не собираюсь поддаваться на провокацию и вышвыривать тебя отсюда. Если ты хочешь уйти, тебе придётся сделать выбор самому. Но если ты все-таки уйдёшь, не возвращайся.
Доминик нахмурился.
— Ты хочешь сказать, что я никогда не смогу покинуть эту квартиру, если не собираюсь прекратить отношения?
— Ты собираешься теперь прикидываться дурачком? Правда? Это та канава, в которой ты хочешь умереть?
— Ты только что сказала, что если я уйду, то не смогу вернуться.
Её кошка зарычала от его насмешливого тона. Да, Миле это тоже не очень понравилось, но она также знала, что неуважение было ненастоящим. Он просто хотел её спровоцировать.
— Скажи мне, Доминик, почему я должна тратить своё время на кого-то, кто может бросить меня после того дерьма, что произошло сегодня? — Чёрт возьми, она чуть не умерла от того наркотика, которым её накачал гепард. — Я не знаю, что привело тебя в режим самозащиты, но ты там. Я вижу это. От тебя исходят флюиды «Не прикасайся ко мне», и ты сбил меня с толку прежде, чем я успела попросить тебя поделиться тем, что тебя беспокоит.
Он усмехнулся.
— Что, чёрт возьми, такое режим самозащиты? Ты делаешь из этого нечто большее, чем есть на самом деле. Как я уже сказал, у меня просто в голове крутится всякая чушь. Вот и все.
— Так у тебя не чешутся руки выйти за дверь и отправиться домой? Идея остаться здесь со мной до конца вечера и на всю ночь тебя не беспокоит?
Доминик стиснул зубы.
— С чего бы это?
Мила покачала головой.
— Никогда не считала тебя трусом, GQ.
— Говорит человек, который хотел создать пару по договорённости, чтобы ей не пришлось подвергать свои эмоции риску, — съязвил он.