Неуловимый граф
Шрифт:
— Я вижу — вы заботитесь о моей репутации.
— Я… я думала не только о вас. Я уверена, что мама очень рассердится, если узнает, что я прожила столько времени здесь, в этой гостинице, одна, без компаньонки.
— А я так, напротив, не сомневаюсь, что ваша мать воспримет эту новость с большим удовольствием; для нее это будет еще одним веским доводом в пользу того, что мы должны обвенчаться как можно скорее! — едко заметил граф.
Он сказал это не подумав, но увидев, какой взгляд бросила на него
— Мама подумает… — начала было Калиста. — О… нет! Как она может?!
— Нам надо быть очень осторожными, чтобы не дать ей повода предположить что-либо подобное, — мягко, стараясь ее успокоить, сказал граф По лицу девушки он видел, как поразила ее эта мысль, и, помолчав немного, добавил:
— Вы еще очень молоды, но, думаю, теперь вы уже поняли, что мир полон опасностей, которые на каждом шагу подстерегают невинных молоденьких девушек, и что человек может легко ошибиться, неверно истолковывая слова и поступки окружающих.
— Да… я знаю, — согласилась Калиста, — и я полагаю, что, поскольку в вашей жизни было так много красивых и привлекательных женщин… люди могут подумать… раз мы были с вами вместе, наедине… то вы, без сомнения… ухаживали за мной.
— Я уверен, что и вы ожидали бы того же, — с улыбкой Произнес граф, — не будь я беспомощным инвалидом, требующим вашего внимания не как женщины, а как сиделки.
Он сказал это легко, шутливо, точно поддразнивая ее. Ничего не ответив на это, Калиста тихо, почти шепотом, проговорила:
— Можно я… спрошу у вас о чем-то?
— Ну конечно, — улыбнулся он. — Мне кажется, у нас с вами уже такие отношения, Калиста, что нет ничего, о чем мы не могли бы поговорить без всякого смущения.
— А вы не рассердитесь? Не подумаете, что я… сую нос в вашу личную жизнь?
— Вы можете задавать мне любые вопросы, — сказал граф, — и я, как только смогу, честно и искренне отвечу вам на все, что вы спросите.
— Тогда… скажите… вы очень любите леди Женевьеву Родни?
Граф, надо сказать, начисто забыл о леди Женевьеве после, ее неудачной и жалкой попытки одурачить его, а потому вопрос Калисты застал его врасплох.
В то же время он понимал, что нет ничего удивительного в том, что до нее дошли слухи о его связи с Женевьевой.
Дамы из высшего света, которых так любила принимать у себя леди Чевингтон, без сомнения, сплетничали о них, обсуждая их отношения; невозможно было скрыть эту связь, тем более что Женевьева сама позаботилась о том, чтобы их имена постоянно упоминались вместе.
Приподнявшись на подушках, граф позвал:
— Подойдите ближе, Калиста, я хочу поговорить с вами! — Мгновение ему казалось, что она не послушается его, но девушка отвернулась от окна и медленно, неохотно подошла к постели. —
Она повиновалась, присев на край кровати, на то же место, где сидела прежде, лицом к нему; шахматная доска лежала между ними.
— Я хочу попытаться кое-что объяснить вам, — начал граф. — Мне кажется, это важно с точки зрения нашего будущего счастья и наших отношений.
Калиста подняла на него свои серо-зеленые глаза, и граф подумал, что она не только необыкновенно хороша, но выглядит такой тоненькой, эфирной, почти неземной, как сон, как видение, и трудно представить себе ее взрослой женщиной из плоти и крови.
— Я намного старше вас, — продолжал граф, — и я всегда жил, как говорится, «полной жизнью». Я не стану оскорблять вас предположением, Калиста, будто вы, с вашим умом, не понимаете, что у меня, разумеется, было немало любовных романов. — Он сделал небольшую паузу. — Но я хочу, чтобы вы поверили мне. Для меня это всегда были только приятные, но короткие развлечения, и они никогда не затрагивали моего сердца.
— Вы хотите сказать, что вам ни разу не хотелось, чтобы одна из этих дам… которых вы… любили, стала вашей… женой? — тихо спросила Калиста.
— Именно это я и хочу сказать, — подтвердил граф. — Я даже представить себе не мог, чтобы , какая-нибудь из них заняла место моей матери, став хозяйкой дома Хелстонов, или стала бы носить мое имя.
— А они? Разве они не хотели выйти за вас замуж?
Граф понял, что Калиста имеет в виду леди Женевьеву.
— Женщины всегда стремятся привязать к себе мужчину; завладеть им целиком, превратить его в свою собственность. Но я всегда хотел оставаться свободным.
— И вот теперь вы больше не можете… — печально прошептала Калиста, сочувственно глядя на графа.
— Это совсем другое дело, и мы оба это знаем, — ответил тот. — Сейчас мы пока что говорили о том, принадлежит ли мое сердце какой-нибудь другой женщине, в то время как я женюсь на вас. На этот вопрос я могу вам ответить совершенно искренне: мое сердце свободно!
— Благодарю вас, за то… что вы сказали мне об этом.
Словно считая их разговор оконченным, Калиста взяла шахматную доску и отнесла ее на столик, стоявший в другом углу комнаты.
— Пойду посмотрю, не принесли ли газеты, — заметила она. — Одну из них привозит дилижанс, который прибывает из Лондона после полудня, и в ней всегда можно найти что-нибудь интересное.
— А почему бы просто не позвонить, чтобы ее принесли? — предложил граф.
— Я лучше сама схожу.
— Уверен, что это только предлог, чтобы пойти взглянуть на Кентавра. Калиста засмеялась.
— Вы слишком догадливы! Я действительно собиралась заглянуть к нему — проверить, хорошо ли его накормили и достаточно ли у него сена.