Неуловимый
Шрифт:
Второй муж — серьезный и спокойный человек, хозяин колбасного цеха, может, и мог бы составить женское счастье Ларисы, но только через год после женитьбы он в один прекрасный день отправился на работу, и больше его никто не видел. Лариса обратилась в милицию, но единственной подозреваемой в деле о пропаже мужа оказалась она сама. Брат мужа, он же близкий друг районного прокурора, написал на нее заявление, и Лариса несколько дней провела в камере. Выпустили ее только после того, как она отказалась в пользу родственников мужа от каких бы то ни было прав и на цех, и даже на автомобиль «мерседес», хотя куплен он был уже после свадьбы.
В тот самый момент, когда Полярник, перестав следить за линией повествования, решал, стоит ли ему уходить с вечера одному или все-таки прихватить с собой и рассказчицу, чья-то рука грубо хлопнула его по плечу. Оглянувшись, он увидел полного рослого типа с лохматой рыжей шевелюрой.
— Да… — протянул он. — Меняет время людей, меняет. Был ты, Витюн-Писюн, последним ботаником, все к стенам жался, чтобы не зашибли случайно. А теперь — фу ты, ну ты, важный перец, пальцы веером, не подойдешь. Стоишь, вон, Лариску за задницу лапаешь. Раньше, небось, и мечтать об этом не смел.
Это было ложью. Полярник Ларису не лапал. Пока только собирался.
— Алексей, ты пьян, — досадливо поморщилась Лариса.
— Я пьян? А ты меня напои сначала… Кстати, дельное замечание… Идем, Витюн-Писюн, бросим по соточке, вспомним, как Леха-Кирпич тебя на переменах уму-разуму учил.
Он собрался еще раз хлопнуть Полярника по плечу, но тот не дал ему такой возможности, перехватив за запястье и вывернув руку, превращая ее в неправильную букву «Г».
— Писюн у тебя в штанах. Это во-первых. Во-вторых, шагом марш на выход. Будешь дергаться — сломаю руку.
Не отпуская руки, Полярник вывел воющего от боли Кирпича в вестибюль и передал ресторанным охранникам вместе со стодолларовой банкнотой.
— Это мой приятель. Он немного устал. Выведите его на улицу и посадите в такси. Будет выделываться — разрешаю разочек стукнуть по почкам. В воспитательных целях. Главное, чтобы он больше сюда не возвращался.
— Не вернется, — успокоили охранники.
Отделавшись от Кирпича, Полярник пошел обратно и по дороге наткнулся на Ларису.
— А где…
— Леха? Домой поехал. Привет тебе передавал.
Она удивленно посмотрела на Полярника, словно впервые увидела.
— Пойдешь со мной? — спросил он.
— Нет, — ответила она, не раздумывая. — Ты пойдешь. Ко мне.
Они поехали к Ларисе.
— А ты еще тот жук, — сказал на следующий день Светлов. — Я этой стерве еще в школе мечтал вставить. И не я один. Ну и как она?
Полярник пожал плечами. Он не любил обсуждать подобные темы с третьими лицами.
— Хочешь — можешь сам попробовать. Я взял для тебя ее телефон. Мне кажется, она будет тебе рада.
Сказал и сразу же пожалел о своих словах. Про телефон и вообще. Разозлился. Он вдруг понял, как сильно ему не хочется, чтобы Светлов воспользовался этим его необдуманным предложением. Но Светлову оказалось не до этого.
— Да ну ее. Когда это было. А теперь прошла любовь, завяли помидоры.
Вздохнув с облегчением, Полярник сменил тему.
— Слушай, это, конечно, не мое дело, если хочешь, не отвечай. Ты что, правда, в школе терпилой был? Как-то не очень верится.
Светлов скривился.
— Ты прав. Это не твое дело… Впрочем, раз уж разговор об этом зашел… Срок на мне висел, условный. Придумал я программку одну, чтобы деньги с чужих кредитных карточек тырить. Программка так себе вышла, попался почти сразу. И, как назло, по возрасту уже был подсудным. Посадить хотели. Отца у меня никогда не было, а мать, уборщица, почти все из дома продала, деньги собирала, чтобы мне условный дали. Условный дали, но предупредили: хоть один, малейший проступок — сразу в колонию, без разговоров. Мать после суда меня в другую школу перевела. Никто о моем сроке не знал, кроме директора школы. А потом проведал и Кирпич, ну тот, рыжий. Директор — его дядя. Вот он и стал за мой счет авторитет крутого пацана себе зарабатывать. Знал, что я не смогу ему ответить.
Следующим местом, куда Полярник отправился вместо Светлова, оказалась районная налоговая инспекция, в актовом зале которой состоялось присвоение ряду предприятий, в том числе и «КомпТрейду», звания «Добросовестный налогоплательщик» по итогам прошедшего года.
Получив желто-голубое свидетельство, Полярник произнес короткий спич о жизненной необходимости развития сотрудничества между бизнесом и фискальной службой. После торжественной части был фуршет, во время которого начальник инспекции напомнил об обещании Светлова выделить бедным налоговикам несколько компьютеров. Полярник заверил, что немедленно займется этим вопросом.
Дальше все пошло как по маслу. Полярник заменял Светлова на всех второстепенных мероприятиях, пропускать которые, несмотря на их второстепенность, было для Светлова нежелательно, потому что участие в них придавало дополнительный вес в обществе и позволяло не терять связи с людьми, которые в будущем могли бы понадобиться. Полярнику нравилось то, чем он занимался, словно его единственное призвание как раз и заключалось в том, чтобы водить людей за нос. Может быть, именно поэтому речь, которую он произнес на похоронах Гуровича (давший ему путевку в новую жизнь пластический хирург умер в результате сердечной недостаточности спустя восемь месяцев после их знакомства), была особенно трогательной, так что даже у тех, кто пришел исключительно ради приличия, выступили на глазах слезы.
Из речей и поступков знакомых Светлова, с которыми общался Полярник, можно было вынести немало интересного для конторы, чего не скажешь о самом генеральном директоре «КомпТрейда». Никакого компромата на него Полярник обнаружить не смог — может быть, оттого, что тот совершенно не допускал своего двойника к своей настоящей жизни, о которой Полярник долгое время мог только догадываться.
Как-то раз Полярник напрямую спросил генерального, чем тот занимается в то время, пока его копия из кожи вон лезет, чтобы сойти за оригинал. Светлов ответил: