Неумирающий снег
Шрифт:
Правда мама долго ругала за то, что она спрятала деньги в общаге и не заняла из них себе на дорогу:
– Что, я тебе бы их не вернула? Разве так можно, ехать в такую даль без денег?!
Марина разнервничалась:
– Сама так воспитала – чужого не брать!
Мама в это время раскатывала лепешки, собиралась сварить бешбармак. Мяса не жалела. Жирная шурпа толстым слоем кипела на огне – топилась побеленная печка. Когда-то маме дали дом с тополями. Они окружали дом. Сажать овощи уже, конечно, было негде, но зато летняя
«Пермский» совхоз снегом завален чуть не по пояс. В клубе танцы. Вечером сходила туда. Лампы казались тусклыми, но народ веселился, под гитары местного ансамбля. Никто больно не обращал на нее внимания. Одноклассники разъехались, а подросшее поколение ею не интересовалось. В большом холле играли в бильярд. Кино и танцы всегда были практически единственными развлечениями.
Вернулась домой, скрипя снегом. Дома лучше. Наелась лепешек с мясом и рассыпчатой местной картошкой.
– Завтра будем делать голубцы.
Маме казалось, что ее где-то там не кормят совсем.
Отчим, как всегда, с хмурым лицом молчал, не вмешиваясь ни в какие разговоры. Голубцы мама делала огромные на всю тарелку. Таких сочных голубцов, как дома, Марина не видела никогда нигде. А пельмени, а суп из домашней курицы и домашней лапши, а картошка на шкварках сала, а рыба Сазан, жареный с пшенной кашей-селянка!..
Всё дома жило и дышало теплом, достатком и чистотой. Мама сидела на кухне и по-прежнему до трех ночи проверяла тетради.
Дневник брата
Маринка перебрала книги в книжном шкафу и виниловые пластинки в братниной тумбочке с деревянными отсеками. Брат любил порядок, считал, что виниловые пластинки надо хранить только в стоячем положении, и сам мастерил отсеки. Миша был в морях. Внезапно нашла синюю тетрадь. Открыла и поразилась. Это был дневник морских рассказов Миши. С затаившимся голубем внутри открыла и начала читать:
«Все мы весим на вес золота – только в разной пропорции».
1974 год, ноябрь
«Каждый человек должен иметь свою систему координат».
Первые рассказы были сумбурными и без начала. О поездке в Ленинград читала, затаив дыхание. Многое перекликалось с ее личными чувствами. Вспомнила его восторженные рассказы. Поняла, что эти рассказы и повлияли на ее решение ехать в далекий город.
«…Мы бродили по Ленинграду, у Исаакия встретили старика, который показался мне ханыгой. Он подошел, попыхивая сигаретой, спросил:
– А вы, молодые люди, знаете историю Исаакиевского собора? Нет? Ну, тогда слушайте!
И мы целых два часа на холоде слушали разинув рот. Смеялись вместе с ним над различными перипетиями строительства, затаив дыхание, впитывали в себя грандиозные цифры его веса, золота и так далее. Старик сыпал мудрёными именами: Баженов, Растрелли, Воронихин, Трезини, Монферран, Тома де Томон, Росси, Захаров – зодчие
Его коронкой были слова:
– А сейчас я вам расскажу такое, что ни один экскурсовод не знает!
Повел нас к Медному всаднику и опять поселил в мир старины.
Памятник делали по заказу Екатерины двенадцать лет, внутри он полый (толщина стенок полтора сантиметра), только ноги коня и хвост цельные. Вывел на набережную и рассказал историю каждого здания и моста, какие мы видели.
Это всё сейчас так живо стоит перед моими глазами: ночь, облака, освещенные заревом города, Нева, в чёрных водах которой отражаются огни противоположного берега, в дополнение ко всему сам старик с его доброй улыбкой и смехом – не засмеяться в ответ, равнодушно отойти было нельзя. Он и сам был могуч, а вся семья его погибла под бомбежками в сорок втором году, в блокаду.
Бродили мы около ростральных колонн, у музея ВМФ смотрели атлантов Эрмитажа и пробовали держать небо на плечах, плясали на парапетах Невы, прошлись по Невскому проспекту и, хотя было холодно, нам казалось чуточку теплей от множества огней, дошли до Аничкова моста, постояли возле бронзовых скульптурных групп. Их четыре и каждая показывает одну стадию укрощения коня. На коне видна каждая вена, каждая жилочка – с таким мастерством всё это было сделано Петром Клодтом, а сколько баек вокруг ходило! Услыхали, будто под брюхом лицо любовника жены вылеплено.
Смеялись…
6 ноября 00:30
Только что пришел. Очень сильно устал, хочу спать. Был на фильме «Оклахома, как она есть». Утром нас повезли по местам боевой славы, вернее, везли в Пушкино, а гид по дороге рассказывал нам о том, о сём.
Погибло ленинградцев больше миллиона при защите города, в основном простое население. В Пушкино сразу повели нас в Екатерининский дворец. В общем, я скажу, эти цари и царицы умели жить. Сотни и тысячи работали на них и создавали шедевры и умирали, а они это принимали как должное. Хотя я честно скажу, что если взять сто лет до семнадцатого года и сто лет после – то по богатству архитектуры наш век не сравнится с прошлым, хотя и тут нюанс – мы тратим в сотни раз больше на вооружение, чем раньше.
Вообще, это спорный вопрос. Если смотреть с точки зрения западного человека, то, конечно, мы впереди.
Ну ладно. Зашли мы в лицей. Его закончили реставрировать. Мне понравились рисунки лицеистов. На миг я почувствовал себя в том веке и, странное дело, разницы особой не почувствовал, и даже мог бы, наверное, без особых неудобств пожить там (некоторое время).
Когда я пишу всё это, то чувствую себя не в себе (есть особые причины). Кружится голова и так далее. Приехали, пообедали и пошли в Петропавловскую крепость. Обошли все равелины, внутри (собора) мне замечание сделали за фотографирование на фоне исторических памятников (гробов).