Неумолимая королева

Уиннерс Ева

Я оглядел свой пентхаус в Париже, испытывая искушение поджечь все здание. Каждый дюйм этой квартиры напоминал мне о ней.

Прозвенел дверной звонок. Я не удосужился ответить.

Услышав тихий щелчок, я мысленно отметил, что пора сменить все замки.

Мягкие шаги по твердой древесине подсказали мне, что моя мать приближается, и я приготовилась.

«Вы пропустили встречу в Омерте».

Я глотнул дешевой водки, которую вслепую купил в магазине дальше по улице. Мое последнее средство.

«Сомневаюсь, что пропустил что-то важное».

«Нельзя игнорировать

свои обязанности». Мне следовало сказать ей, чтобы она прекратила говорить, но у меня не было на это сил. — Данте не рассказал мне, что на тебя нашло, но я подозреваю, что это как-то связано с ней .

«Оставьте заботу для тех, кому не все равно». И заслуживает этого.

«Твой отец начнет замечать», — тихо отругала она.

Я усмехнулся. «Нужно ли мне указывать, что он не мой отец?» Она вздрогнула. Я знал, что она ненавидела это напоминание. Вступай в чертов клуб . «Кстати, я столкнулся с Дианой Глазго». Выражение ее лица стало настороженным. «Она была очень расстроена, обвиняя нашу семью вместе с Томазо Ромеро в том, что они принесли им страдания».

Женщина не ошиблась. Это была единственная причина, которая удержала меня от того, чтобы задушить ее прямо здесь и сейчас.

Тишина растянулась, напряженная, как резиновая лента, готовая лопнуть.

Вот только следующие слова моей матери были наглой ложью. «Я не знаю, что она имела в виду. Они причиняли страдания, а не наоборот». Она подняла подбородок и подошла к большому французскому окну.

"И как это?"

«Их семья никогда не принадлежала преступному миру. Они не понимают, как обстоят дела среди семей в Омерте, и как важны деловые отношения».

Я скрутила браслет инь и ян, который подарила мне Рейна в тот день, когда я узнал, кто мой биологический отец. Это было задумано как начало, но оказалось концом. Меня не волновало, что это заимствовано из китайской культуры. Это только напоминало мне о ней.

— И ты это делаешь?

Моя мать обернулась, ее глаза сверкнули гневом. "Я делаю. Я вырос в этом мире. Мы принадлежим этому миру».

Я начал видеть в своей матери вещи, которые мне не нравились. Может быть, это была моя обида, а может быть, мои глаза наконец открылись.

7

РЕЙНА

Т

за последние несколько недель было несколько раз, когда я думал, что смерть лучше, чем остаться в живых. Это избавило бы меня от боли и слез, наступающих по ночам.

В смерти я бы обрел покой.

Вместо этого я сидел и смотрел на серый пейзаж, простирающийся на многие мили за пределами замка Глазго. В часе езды от Лондона сельская местность заставляла вас поверить, что вы находитесь в сотнях миль от города и цивилизации.

Был День Благодарения, и бабушка решила, что мы отпразднуем его в Кембридже, родном городе ее мужа. Поместье было огромным, и в нем было достаточно комнат, чтобы вместить как наши семьи, так и наших друзей. Конечно, День Благодарения праздновали не в Англии, но, учитывая, что внучка герцога Глазго родилась в Штатах и соблюдала обычаи, для всей их семьи это было в новинку.

Я

наблюдала, как Ливи и ее муж играли с тройняшками — Лили, Леной и Лиамом Колдуэллом. Нормальная жизнь. Вот так у них это выглядело. Мое сердце дрогнуло. Прошло так много времени с тех пор, как наша семья была нормальной… Если предположить, что мы когда-либо были нормальными.

Мой разум отвлекся, и без моего разрешения просочились забытые воспоминания.

Вдалеке послышался громкий хлопок.

Я поднял взгляд от замка Лего, который мы с сестрой строили. "Что это было?" Я подписал, но потом вспомнил, что она не слышит.

Она просто пожала плечами.

Я как раз возвращался к нашим Лего, когда услышал еще один громкий хлопок, за которым последовали крики. Вскочив на ноги, я подбежал к окну гостиной и выглянул наружу.

Там было пятеро мужчин. С оружием!

Я бросился обратно к тому месту, где Феникс сидела на полу и смотрела на меня с растерянным выражением лица.

— Нам нужно найти маму.

Я продолжал подписывать, опасаясь, что кто-то может услышать меня снаружи. Когда я собирался поднять ее на ноги, в комнату ворвались мама и папа.

— Вы двое, поторопитесь, — призвал Папа. — Ты пойдешь со своей матерью.

Он не подписал, оставив Фениксу искать улики в моем лице. Я быстро перевела и последовала за ним к камину, где он поглаживал каменные стенки. Мама была бледна, как привидение, ее пальцы дрожали, когда она убирала мои кудри с моего лица.

— Все будет хорошо, — сказал Папа через плечо, но его голос звучал не так уверенно.

— Как ты вообще можешь такое говорить? Мама зашипела, ее лицо напряглось. «Это не то, на что я подписывался. Это не жизнь для моих дочерей».

Камин сдвинулся, и появилась темная дыра. Я стоял замороженный. Мне не нравились тесные помещения.

«Иди туда», — приказал он. — Мы поговорим об этом позже.

Папа схватил меня за руку и втолкнул внутрь. Я завизжала от боли, упала на колени, заползла в угол и обвила руками ноги. Мое сердце было как колибри, болело в моей маленькой груди.

Хлопнуть!

Доносились странные голоса, доводя Папу до безумия. Следующей он подтолкнул Феникс, которая тряслась, как лист, и я заключил ее в свои объятия, сжимая ее, то ли для силы, то ли для утешения, я не был уверен.

Я поднял глаза и увидел, что Папа держит в руках что-то блестящее и черное — пистолет, как я понял, — его глаза сузились на маме.