Неупокоенные
Шрифт:
По Парковой прорулил «Гранд Чероки», в котором сидела мамаша из разряда «спортивных родительниц», порода нынче поистине реликтовая. Когда машина проезжала мимо, я скользнул следом и к «Форду» приблизился со стороны водительского сиденья. Уже видны были очертания кока и бугры шейных мышц. Человек уже сидел за рулем, прогревая мотор. Левой рукой он легонько выстукивал по рулю какой-то ритм. Правая была грубо перебинтована, сквозь ткань проступали ржаво-красные пятна. Вот он заметил, как я подхожу. Руки и пальцы я держал свободно вдоль боков, но готов был и сигануть, если он снимет руки с руля. Проблема в том,
— Как оно? — подал я голос.
Мужчина с ленцой обвел меня взглядом, как будто только на это его и хватало. В губах у него была неизменная сигарета, а на рулевой колонке впереди лежала синяя пачка «Америкэн спирит».
— Супер, — отозвался он. — Просто супер.
Поднеся правую руку ко рту, он затянулся, отчего огонек сигареты ярко затлел. Взглядом, полным холодной рассеянности, преследователь смотрел в лобовое стекло.
— Я как чуял, что кто-то за мной подслеживает, — усмехнулся он. — Вон и пестик, я вижу, потарчивает.
Куртка у меня чуть вздувалась над тем местом, где лежала «тридцатьвосьмерка». Если не знать, на что смотришь, и мысли никакой не возникнет.
— Да вот, береженого бог бережет, — отреагировал я.
— Насчет меня беречься не надо. Я пистоль с собой не ношу. Тяги нет.
— Видно, душа у вас такая нежная.
— Да нет, пожалуй. Вас та женщина наняла?
— Она волнуется.
— Причин на это у нее нет. Как только она скажет то, что мне надо, я мгновенно испарюсь.
— А если она не захочет или не сможет?
— По-моему, это две разные вещи, разве не так? С одной поделать ничего нельзя, а с другой можно.
Руки на руле слегка шевельнулись, на что я инстинктивно нырнул за пистолетом.
— У-тю-тю, — произнес незнакомец, смешливо воздевая руки. — Я же сказал, пистолетов не держу.
— Я бы все же предпочел, если б вы держали руки там, где их видно.
Он негодующе повел плечами, но руки с руля убирать все же не стал.
— Вас вообще как зовут? — задал я вопрос.
— Имен у меня много.
— О, как таинственно. Ну все-таки, хоть одно. Глядишь, сработает.
Секунду-другую он, похоже, взвешивал вопрос.
— Меррик, — ответил он наконец, и что-то в его лице и голосе дало понять, что больше ничего насчет имен мне от него не добиться.
— Зачем вы тревожите Ребекку Клэй?
— Тревожу? Нет, я ее не тревожу. Просто хочу, чтобы она была со мной прямодушна.
— Насчет чего?
— Насчет ее отца.
— Отец у нее умер.
— Никак нет. Она просто заявила о его смерти, но это ничего не значит. Вот если мне показать, как из глаз у него ползут черви, тогда я, может, и поверю, что он мертв.
— Что в нем вас так интересует?
— Есть кое-какие резоны.
— Может, попробуете ими поделиться?
Его руки стиснули руль. На суставе среднего пальца левой виднелась наколка тушью — грубый синий крест, тюремная татуировка.
— Да зачем. Не люблю, когда чужие суют нос в мои дела.
— Зато тогда вы узнаете, как себя чувствует сама мисс Клэй.
Он в задумчивости закусил нижнюю
— Спросите ее насчет Проекта, — сказал он негромко. — Посмотрите, что она скажет.
— Какого проекта?
Он качнул головой:
— Вы сами спросите и затем расскажете мне. Может, имеет смысл потеребить и ее бывшего мужа, пока вы занимаетесь этим делом.
Я и не знал, что Ребекка Клэй была замужем. Знал лишь, что она когда-то состояла в браке с отцом своей дочери. Ну и дознаватель, грош цена.
— А зачем мне это делать?
— Ну как. Муж и жена — одна сатана. Должны быть какие-то общие секреты. Вот вы поговорите с ним и, глядишь, убережете меня от необходимости разговаривать с ним самому. А я буду кружить рядом. Искать меня не надо, я теперь сам вас найду. У вас два дня на то, чтобы ее разговорить. Пусть сообщит то, что мне надо, пока я окончательно не потерял со всеми вами терпение.
Я кивнул на его поврежденную руку:
— Похоже, вы уже раз потеряли терпение.
Меррик посмотрел на свою перебинтованную длань и вытянул пальцы, словно пробуя рану на болевое ощущение.
— Это была ошибка, — вздохнул он. — Я не хотел срываться подобным образом. Она мне вымотала все нервы, но вреда я ей не желаю.
Быть может, он в самом деле так считал — в отличие от меня. В Меррике бушевал нешуточный заряд гнева, ало пульсируя, хищно отблескивая в глазах. От сдавленных эмоций он был подобен тугой пружине, взведен всеми своими мышцами и сухожилиями. Вероятно, ничего дурного против женщины он не замышлял и вреда ей причинять не собирался, но запекшаяся на руке кровь со всей наглядностью свидетельствовала о его способности сдерживать свои импульсы.
— Я малость сорвался, только и всего, — сказал он. — Так уж нужно было, чтобы она все мне сказала. Для меня это крайне важно. — Он опять затянулся сигаретой. — Но уж коли мы здесь зазнакомились-подружились, не мешало бы вам представиться.
— Паркер.
— Вы кто, частный коп?
— Хотите посмотреть лицензию?
— Да зачем она мне. Бумажка не скажет мне того, что я уже сам знаю. Мне от вас, сэр, неприятностей не надо. Я здесь для дела, характер которого исключительно частный. Может, вам удастся убедить нашу хрупкую леди в резонности моих вопросов, и тогда я сразу же, как только получу нужное, оставлю ее в покое. Надеюсь на это, от всей души надеюсь. Потому что если тех сведений я не получу, то выходит, толку от вас нет ни ей, ни мне. Вы просто окажетесь на моем пути, и мне придется с этим как-то справляться.
На меня он так и не смотрел. Глаза его были устремлены на небольшое фото, свисающее с зеркальца машины, — девочка с темными волосами, возраста примерно Дженны Клэй или чуть старше, — под защитным слоем полиэтилена. Рядом болталось дешевое распятие.
— Кто это? — поинтересовался я.
— К вам это отношения не имеет.
— Симпатичная. Сколько ей?
Мужчина не ответил, но я определенно задел его за живое. Впрочем, на этот раз гнева в нем не было, а была лишь какая-то усталая отстраненность.