Неупокоенные
Шрифт:
Рейчел очень красива. Волосы у нее огненные, кожа изысканно бледная. От нее многое взяла наша дочка Сэм, и немножко от меня. Когда мы в последний раз разговаривали, Рейчел сказала, что со сном у Сэмми обстоит теперь лучше. Когда мы жили вместе под этой крышей, бывали случаи, когда сон у малышки нарушался: мы с Рейчел просыпались под звуки ее смеха, а иногда и плача. Один из нас вставал проверить, в порядке ли она, и смотрел, как девочка тянется ручонками, пытаясь схватить перед собой в воздухе что-то невидимое, или поворачивает голову, провожая взглядом различимые только ею фигуры. И тогда я замечал, что в комнате холодно, во всяком случае холоднее обычного.
Думаю, замечала это и Рейчел, хотя ничего не говорила.
Месяца три назад я ездил в портлендскую публичную библиотеку на лекцию. Там двое,
Ученый рассуждал о слуховых галлюцинациях, которые, по его словам, наиболее типичны для тех, кто обычно распинается о призраках. У людей пожилого возраста, продолжал он, особенно с болезнью Паркинсона, иногда наличествуют симптомы, именуемые телесной деменцией Леви, из-за которой они начинают видеть в пространстве усеченные тела. Это объясняет превалирование рассказов, где якобы увиденные духи видны только до колен, которые как будто подрублены. Фигурировали у него и другие возможные причины «явления духов»: болезни височных долей, разные типы шизофрении и депрессий. В качестве примера он приводил гипнагогические сны, где в промежутках между сном и пробуждением нам порой являются образы, кажущиеся особенно достоверными. И тем не менее, заключил он, одной лишь наукой все известные случаи паранормальных явлений не объяснишь. Слишком уж многое нам неизвестно в работе мозга, в происхождении стрессов и депрессий, ментальных болезней и природе человеческого горя.
Экстрасенс, напротив, была старой плутовкой и лукаво несла всякую чушь, на которую так горазды подобные ей псевдоясновидящие. Она разглагольствовала о существах с «незавершенными деяниями», о спиритических сеансах и посланиях из «потустороннего мира». Кстати сказать, у этой дамы есть своя передача на кабельном канале и бойкая телефонная линия; свой мусор она исправно сыпала на головы бедняг-легковеров в домах культуры и залах общественных приемов по всему северо-востоку.
Она утверждала, что не человек, а именно призраки тяготят и не дают покоя тому или иному месту. По-моему, это вранье. Кто-то мне однажды сказал, что мы сами создаем себе призраков и что, как во сне, каждый из них олицетворяет некую грань нас самих: нашу вину, огорчения, горе. Быть может, это послужит чем-то вроде ответа. Призраки у каждого свои. Не каждый из них сотворен непосредственно нами, но тем не менее в конечном итоге они всех нас находят.
Ребекка Клэй сидела у себя на кухне. Перед ней стоял нетронутый бокал красного вина. Огни в доме были погашены.
Надо было, наверное, попросить, чтобы детектив остался с ней. Тот человек возле дома не объявлялся, была уверенность, что окна-двери в доме надежно защищены, а сигнализация после присланного детективом консультанта работает, должно быть, как никогда, — и все равно с приближением ночи вера в эти меры предосторожности обретала какую-то хлипкость, особенно со всеми этими звуками в старом строении, где поскрипывают доски и сами собой с протяжным стоном открываются дверцы шкафов, в то время как ветер резвится в доме, словно шкодливый ребенок.
За окном над раковиной, разделенным белой рамой на четыре квадрата, стояла кромешная тьма — казалось, ткни сейчас в этот тончайший барьер, и поплывешь сквозь зыбкую черноту пространства во внешний вакуум, населенный лишь нежным аханьем бьющихся о берег волн, тоже невидимых. Не зная, чем еще заняться, она поднесла к губам бокал и аккуратно прихлебнула, слишком поздно обнаружив, что запах у вина затхлый. Скорчив гримасу, она сплюнула вино обратно в бокал и, встав из-за стола, выплеснула жидкость в раковину, после чего открыла кран и струей смыла с металла красные брызги. Затем, нагнувшись, отхлебнула воды и прополоскала рот. Послевкусие почему-то напомнило ей бывшего мужа и то, как он с таким же вот затхлым запахом лез по ночам целоваться, когда брак у них решительно шел под откос. Ребекка знала, что вызывала у мужа неприязнь точно так же, как сама не испытывала по отношению к нему ничего, кроме раздражения; он же в ту пору хотел избавиться от их совместного бремени. Ребекка тогда не хотела уже предлагать ему свое тело и не испытывала даже малейшего остатка влечения, которое некогда к мужу испытывала. Но он, помнится, нашел способ разделять любовь и нужду в сексе. Иногда Ребекка думала, кого же он, интересно, мог себе представлять, когда по ней ерзал. Глаза его иной раз застывали, соловели, и до Ребекки доходило, что, несмотря на физическую близость, муж на самом деле сейчас где-то далеко-далеко. А то вдруг у него во взоре разгоралась злая целеустремленность, и он таращился на жену сверху так, будто секс для него был средством насилия, причинения боли. Любви здесь никакой не было, и теперь, оглядываясь на прожитые годы, Ребекка не могла толком определить, была ли она у них вообще.
Она, конечно, пыталась отвечать тем же и как могла вызывала в воображении портреты прошлых или будущих любовников, чтобы немного сгладить неприятность процесса, но набор их был скуден, к тому же они привносили с собой свои собственные проблемы, так что в конце концов Ребекка просто сдалась. Аппетиты ее увяли настолько, что легче было представлять себе все чисто умозрительно или же раздумывать о том времени, когда этот человек сгинет наконец из ее жизни. Невозможно и припомнить, как ее вообще угораздило захотеть быть с ним, а его — с ней. Пока дочь не подросла, а также в свете того, что случилось с отцом, Ребекке хотя бы на время нужна была какая-то опора, стабильность, чего от мужа, понятно, не дождаться. В его похоти было что-то нездоровое, словно он видел в нелюбимой жене некую извращенность, к которой упоительно приобщаться через коитус.
Не любил он особо и ее дочь — плод не то чтобы даже страсти, поскольку для настоящих чувств Ребекка тогда еще не созрела (да и кто знает, может, настоящего чувства ей испытать никогда не суждено?). Отец у Дженны, можно сказать, был да сплыл. Свою дочь он видел всего несколько раз, да и то когда она была еще крошкой. Теперь бы он, наверное, ее и не узнал. Ребекка вдруг поймала себя на том, что думает о нем как о живом. Попытка прислушаться к себе, воскресить хоть какое-то чувство к этому человеку ничем не увенчалась. Его жизнь оборвалась до срока на темной окольной дороге вдали от дома; тело валялось в канаве с руками, скрученными за спиной куском провода. Впитавшейся в землю кровью кормились мелкие юркие существа, успевшие подкопаться к своей добыче снизу и как следует запировать. Толку Ребекке от него не было. Да и вообще, по большому счету, человек он был непутевый, потому и закончил вот так. Обещаний своих никогда не держал, положиться на него ни в чем было нельзя. А потому, видимо, было неминуемо, что когда-нибудь он повстречает того, кто всех этих провинностей и киданий не стерпит и мрачную мзду возьмет с него одним куском, для изменника последним.
Первое время Дженна о нем расспрашивала, но потом вопросы постепенно пошли на убыль: или оказались забыты, или же дочь решила, возможно, держать их тайком при себе. Ребекка еще не определилась, как сообщить дочери о том, что ее отца нет в живых. Его не стало в начале года, и заговорить с Дженной о его смерти все никак не подворачивалось повода. Ребекка умышленно откладывала этот разговор на потом, и дочка, вероятно, об этом знала и ждала. И вот теперь в темноте кухни мать решила, что в следующий раз, когда дочь затронет эту тему, она выложит ей всю правду.
Снова подумалось о том частном детективе. В том, что она обратилась именно к нему, был, как ни странно, косвенно замешан отец Дженны. С детективом Паркером был разговор у дочкиного дедушки по отцовской линии. Он хотел, чтобы детектив приглядывал за его сыном, но тот ему отказал. Могло показаться, что старик затаил на него за это обиду, особенно после такого горького конца. Но это не так. Он, должно быть, понял, что его сын уже и без того отрезанный ломоть, хоть и противился столь безжалостному выводу. А если веры человеку нет даже у родного отца, то как ожидать ее от незнакомца? Поэтому за отказ в помощи старик его не винил. Сама же Ребекка имя Паркера вспомнила после того, как к ней с вопросами насчет Дэниела Клэя наведался тот тип.