Неустановленное лицо
Шрифт:
Собеседник что-то глухо бубнит в ответ – я не разбираю ни слова, наверное, он дальше от двери. Улавливаю только, что голос мужской.
– Слушай, Кролик, – на середине бубнения резко обрывает его Шу-шу, – у тебя в голове тараканы. Если “джеф” уйдет налево, то у нас не будет ни бабок, ни “джефа”. Я-то еще себе заработаю, а вот тебе, козлу, останется только в урну головой...
Полоска света на полу вдруг становится шире, я в панике бросаюсь прочь, сталкиваюсь с чем-то мягким, толстым, голым и противным, оно сдавленно охает, а я шныряю в ближайшую комнату, забиваюсь в угол, туда, где мрак, подальше от свечи, от света, от Шу-шу.
Эпизод второй: ночной разговор. Собственно, в эту ночь я узнала наконец, почему Шу-шу собиралась искать меня через “Волшебницу”, зачем потащила тогда, бросив клиентов, к себе, для чего не отпускает ни на шаг, прикармливает дармовыми наркотиками, дарит шмотки, даже втягивает в проституцию. Чем ей так важно, чтобы мы были похожи друг на друга.
Надо отдать ей должное, свою партию она провела неплохо. То есть, я имею в виду, что будь на моем месте действительно какая-нибудь недалекая профурсетка-медсестричка, падкая на кайф и красивую ресторанную жизнь, Шу-шу, пожалуй, удалось бы ее уболтать. Она и легенду придумала вполне роскошную, жалостливую и бабскую одновременно: про первую любовь, про смертельную ревность... Ну как тут не клюнуть? Что до меня, то я не сомневаюсь, что все ее байки – ложь от первого до последнего слова. И если согласилась участвовать в этой афере, так только потому, что надеюсь таким образом добраться до того, кто поставляет Шу-шу наркотики. Вы спросите, почему я считаю, что речь идет именно о нем? Называйте это интуицией или как хотите, но, узнав немного Шу-шу, посмотрев краем глаза мир, в котором она живет, я уверена: пуститься на такое предприятие она может ради одного. Ради кайфа.
Теперь по порядку. Под утро, когда мы, выбравшись из переулков, поймали на бульваре такси и вернулись домой, мне была в полутемной комнате рассказана душещипательная история.
Он был у нее первый. Единственный. Неповторимый. Свет в окошке. Она любила его больше жизни. Хотела за него замуж, родить от него ребенка. С ним она впервые попробовала “калики”, “подсела на иглу”. (Во всем этом Шу-шу не видела, как мне кажется, никакого противоречия.) Он был настоящим мужчиной – сильным, смелым, никого не боялся. Наоборот, его все боялись, даже она, Шу-шу. Если он что-то говорил, то все знали, что он сделает, как обещал. Я так поняла: пообещает убить – убьет. В этом была его сила. И вот однажды какая-то падла (здесь в голосе появляется надрыв) сделала ему подставку, заложили голубя сизокрылого, и уехал он надолго в дальние края.
Она же, сирая, поневоле прибилась к другому, ведь ей, несчастной, надо же было где-то иметь защиту и опору?!
Я сочувственно киваю Шу-шу, даже подумываю, не всплакнуть ли мне с ней на пару. Но все-таки между делом интересуюсь: как эти сердечные дела увязываются с ее, так сказать, основным занятием? И, не веря своим ушам, узнаю: никак не увязываются. Оказывается, сизокрылый сам, приручив девушку, начал подкладывать ее знакомым – иногда в карты проигрывал, иногда “по дружбе” тем, кому был чем-то обязан. А порой, когда нужда была, так и просто за деньги. Под кайфом-то, как выразилась Шу-шу, ей все один черт было.
Другой же и подавно в курсе всей ее жизни. Он старик уже, ему, кроме как за деньги, и ждать нечего. Да и главное для него – с молодой модной телкой по гостям и в кабак ходить. С понтом под зонтом, как опять же выразилась Шу-шу.
И вот какая на днях приключилась у них история. Прилетел из дальних краев голубок. А тот, другой, тоже не хочет расставаться с Шу-шу, прикипел душой, стало быть, на старости лет.
Казалось бы, плюнь на старика, возвращайся к любимому! Но не тут-то было. У злобного старикашки хранятся некие письма Шу-шу, где она клянется ему в верности, а молодого голубя кроет последними словами. (Вот тут, услышав про любовные письма, я окончательно перестала ей верить. Путана, выступающая в эпистолярном жанре! Но дурочка-медсестричка должна была слушать все это, открыв рот. И она слушала.) Старик же шантажирует ее этими письмами, грозит отдать их голубю, а голубь, если только увидит их, тут же непременно Шу-шу пришьет.
Жуткая история. Шекспир, Шиллер и Куприн, собравшись вместе, не придумали бы ничего подобного.
Как же предполагает моя Шу-шу выскочить из этой трагической ситуации? Самым романтическим образом: похитить письма. (Здесь к перечисленным классикам присоединяется приплывший из туманного детства зачитанный до дыр Конан Дойл.) И в этом месте Шу-шу наконец-то переходит к делу.
В воскресенье она со стариком должна идти в кинотеатр “Россия” на фестиваль. Начало сеанса в три часа дня. Предварительно Шу-шу вымоет голову от краски, пострижется и причешется под меня, сделает ногти, как у меня. У нее случайно (сик!) есть два одинаковых платья, она по случаю купила две одинаковые летние сумки, две пары одинаковых туфель нам по размеру она завтра же купит в “Березке”.
От меня вообще ничего не требуется. Шу-шу даст мне билет на тот же сеанс, я должна буду прийти пораньше и до самого начала находиться в дамском туалете, а ровно за пять минут до фильма запереться в самой дальней от входа кабинке. В последний момент спустится Шу-шу, отдаст мне свой билет, и я уже в темноте проберусь на ее место рядом со стариком. Когда кончится первый фильм и зажжется свет, я вытащу из сумки и надену темные очки, которых у нас тоже будет две пары. Разговаривать со стариком ни о чем не надо – еще перед началом сеанса Шу-шу найдет, за что на него обидеться. Надо молча встать и снова спуститься в туалет. Там меня снова будет ждать Шу-шу. После начала следующего фильма я свободна. Неужели я не готова оказать подруге эту небольшую услугу?
Я, конечно, была готова. Но чтобы узнать побольше, не мешало немного покочевряжиться.
– А как ты попадешь в его квартиру? – спрашиваю я – дура дурой.
Шу-шу досадливо морщится, но терпеливо объясняет:
– Я уже сделала копию с его ключей.
– А почему нельзя просто прийти туда, когда его нет дома?
– Ты детективы читаешь? – вопросом на вопрос отвечает Шу-шу. – Что такое алиби, знаешь? Мне даже подумать страшно, что он со мной сделает, если узнает, что я к нему влезла!
Шу-шу зябко передергивает плечами. Вот тут я ей верю! Но настырно продолжаю:
– А если кого-нибудь попросить сходить туда, пока вы будете в кино?
– Хрен-то! – торжествующе отвечает она. – У него в доме такой пес, что загрызет любого незнакомого. А меня он, слава Богу, знает...
И тут я сдаюсь. Все-таки подруга!
Вот и все. Сегодня утром Шу-шу передала мне все шмотки, сумки, очки. Завтра, в воскресенье, мы еще раз встречаемся с ней утром, уточняем, так сказать, детали. Завтра я постараюсь узнать, что она задумала на самом деле. Вернее, что они задумали. Не сомневаюсь, что эту аферу она никогда в жизни не смогла бы придумать одна – или я ничего не смыслю в людях. С кем в паре она работает? С тем хорьком? С Кроликом, у которого в голове тараканы? С обоими? С кем-то третьим?
Завтра, быть может, я узнаю, как в мире Шу-шу поступают с идиотками вроде меня. После того, как нужда в них проходит. Что это будет? Смертельная доза кайфа? Или просто дадут по голове в темном переулке? Впрочем, может, я фантазирую, наслушавшись Тарасыча...
Все равно мне страшно. Хотя отступать я не намерена. Еще чего! Мне почему-то жалко Шу-шу. У нее мое лицо. Только ли она одна виновата, что стала путаной и наркоманкой? Когда все кончится, удастся ли ее вытащить из этой грязи? Скоро я все узнаю. Завтра”.