Неусыпное око
Шрифт:
— Ты себя нормально чувствуешь? — спросила она.
— Конечно.
Это прозвучало бы более убедительно, кабы я могла двигать губами, челюстью и языком, но все это оставалось одеревеневшим после выстрела станнера. Слово выговорилось не столько как «прилично», сколько как «фр-р-р».
— Будем считать, что это был утвердительный ответ, — кивнула Рамос. — Следующий вопрос: ты — Фэй Смоллвуд? Потому что, если ты какая-нибудь преступница или чужак-шпион, а я только что подстрелила двоих человек, арестовавших тебя на законных основаниях… ну, мне тогда надо бы покраснеть.
Могу поручиться, она часто говорила именно так. Преимущественно. Спешила посмеяться над собой, пока
— Рада, что нашла тебя, — продолжала она. — Полиция искала тебя повсюду. Они обрадуются, что ты нашлась. — Она потрепала меня по щеке теплой рукой. — Подожди секунду.
Осторожно опустив мою голову на пол, она придвинулась к бесчувственному Бицепсу. Ей потребовалось немного времени, чтобы проверить его дыхание и пульс, а потом переместить неподвижное тело в безопасное положение. После недолгого раздумья она не без труда вытащила из его скрюченных пальцев станнер и засунула оружие себе за пояс.
— Станнеры — оружие разведчиков, — пояснила она, снова поворачиваясь ко мне. — Противно видеть его в руках этих говнюков. — Она помолчала, потом мягко улыбнулась. — Говнюк — это специальный термин, по крайней мере, я пытаюсь сделать его таковым. Сокращение от дипломата. Официально эти господа служат в Дипломатическом корпусе флота… что, в общем-то, по сути, есть прикрытие для группы махинаторов из Высшего совета.
Она снова опустилась на колени подле меня.
— Как ты сейчас себя чувствуешь?
Я попыталась ответить: «Классно». Не вышло, но хотя бы горло издало какой-то звук.
— Не волнуйся, — сказала мне Рамос. — Тебе досталась малая доза. Еще десять минут, и снова сможешь ломать чужие колени.
Подхватив меня руками под мышки, она подтянула меня кверху и закинула мое вяло-неуклюжее тело себе на плечо. Ее сила впечатлила меня — гравитация Дэмота, может, и облегчает дело, но я-то знаю, сколько вешу. Рамос была почти на целую голову ниже, но она подхватила меня как рюкзак и пошла к двери.
— Прости, что не могу дождаться, пока ты придешь в себя, — сказала она низким от напряжения голосом, — но я не знаю, нет ли поблизости еще говнюков. Лучше, чтобы нас не застали в этом районе. — Высоко поднимая ноги, она переступила через тело Бицепса. — Я не знаю, что сделают эти ублюдки, если схватят нас, конечно, они семь раз отмерят, прежде чем связываться с адмиралом, хотя бы и лейтенантом невеликой важности, но пока что эта команда не проявляла особой щепетильности. Когда-нибудь попробую выяснить, как это Адмиралтейству удается натаскать их до самой грани убийственной нечувствительности, но все же заставить не переходить эту грань.
Наверняка Рот и Бицепс перешли эту грань в тот самый миг, когда решили бы хорошенько порыться в моем мозгу, но я знала, что Лига Человечества смотрит на это иначе. Если говнюки (удачное наименование!) искренне прилагали все свои старания, чтобы меня не убить, то Лига не поднимет вой, если бы случилось так, что я умерла… или стала тупым, безмозглым овощем. В конце концов, позволила же Лига «Неусыпному оку» имплантировать связующий кристалл в мою черепушку, хотя тем самым появлялся шанс изжарить, как на гриле, мой мозжечок. Я запомнила слова одного преподавателя из школы «Неусыпного ока»: «Лига не возражает, чтобы вы подвергали риску жизнь других людей, пока вы искренне верите, что есть какой-либо шанс на выживание… и пока вы принимаете все меры предосторожности, какие только можете придумать. Разумность, по определению Лиги, не требует от нас интеллекта, гуманизма или отсутствия эксплуататорских
И некоторые по-прежнему считают Лигу «великодушной»!
Рамос выволокла меня через двери в комнату, наполненную жужжащими ящиками явно электронного происхождения — наверное, оборудованием, глушившим сигнал моего связующего кристалла, плюс проекторами голограмм и бог знает, чем еще. Все черные ящики были похожи как близнецы, особенно если смотреть на них вниз головой, свисая с чьего-то плеча. Как бы то ни было, я больше прислушивалась ко все сильнее накатывающей тошноте: моя нервная система еще не собралась в кучку настолько, чтобы четко рапортовать о недомоганиях, но я чувствовала, как все бурлит и бродит там, где плечо Рамос врезалось мне в живот.
Не дело это. Я никогда не дергалась по поводу соблюдения хороших манер, но было бы невежливо блевануть на ногу адмиралу.
Мы прошли сквозь еще одни двери в комнату, где одну из стен и большую часть пола занимал ковер-картина: бархатный облик Дэмота — вид с орбиты, — наполовину залитый светом, наполовину скрытый ночной тьмой. Рамос своими шагами ерошила бахрому изображения кораблей, причаливающих в одном из наших космических терминалов.
— Это прямая трансляция. — Адмирал ткнула носком ноги по картинке, — У говнюков есть своя шлюпка, причаленная возле вашей Северной Узловой. Это, наверное, вид с камеры в носовой части шлюпки. Или мне нужно было сказать «в носовой части лодки»? Я безмерно горжусь тем, что я единственный адмирал, не ведающий разницы… могу похвастаться прямо-таки космическим пофигизмом. Я даже не была в курсе, что это шлюпка, если бы моя команда мне не сказала.
Она вдруг осеклась.
— Надеюсь, тебе не мешает моя трескотня — разведчиков учат непрерывно комментировать миссию, на которую нас отправляют, а я так и не избавилась от этой привычки. Если бы я не вела с вами одностороннюю беседу, то я бы, наверное, описывала мебель. — Рамос понизила голос почти до драматического шепота. — Мы проходим через помещение, напоминающее искусственно созданную камеру, наполненную четырехногими конструкциями неустановленного происхождения и назначения… возможно, имеющих религиозную ценность. — Она прыснула и вернулась к нормальному тону. — Или ты предпочитаешь рассказ о говнюках?
— Говнюках, — сказала я. А получилось «юк-як». Неплохой эпитет для Рта и Бицепса.
— О говнюках, как я понимаю. Я говорила об их шлюпке… которая привлекла мое внимание сразу же после моего прибытия на Дэмот два часа назад. Я летела на своем, так называемом флагманском корабле — на нем есть жилая штаб-квартира размером со щенячью будку и команда самых пустоголовых грубиянов во всем флоте. Мой связист отпускал какие-то угрюмые реплики о корабле Дипломатического корпуса, ошивающемся здесь, в восемнадцати световых годах от ближайшей дипломатической миссии… а я в тот же миг заподозрила, что в город пожаловала команда засранцев. Чтобы проверить, как обстоят дела, — продолжала она, — я радировала командующему базой в Укромной бухте. Он ничего не мог рассказать мне о говнюках; на связь с ним они не выходили. Но зато он поделился радостью, что адмирал наконец-то снизошел до визита — он думал, что я здесь с проверкой по его докладу о таинственном хвосте, увиденном во время смертоносного нападения. Мало того, предполагаемая жертва этого покушения, некая Фэй Смоллвуд, была похищена, и гражданские власти спятили напрочь. — Рамос слегка перераспределила мой вес у себя на плече. — Одним словом, командующий бодро меня поприветствовал, сказав: «Вы отвечаете за это, адмирал», — тем самым отрекаясь от любой дальнейшей ответственности.