Неутомимые следопыты
Шрифт:
Оказалось, что в деревнях, куда пришли наши следопыты, тоже читали в газете заметку Романа Коша. Наши с Женькой фамилии были там известны. Поэтому ребят встретили как старых знакомых. Им охотно указывали, куда и к кому пойти, кого и о чем расспросить. Сам секретарь парторганизации колхоза, которого Женька, Настя и Тарас застали в правлении, посадил всех троих в свой «газик» и повез в поле. Там в это время работали на уборке Тимофей и Герасим Стеблевы — два брата, которых секретарь назвал самыми главными партизанскими помощниками.
Совсем еще мальчишками были во время войны Герасим и Тимофей. Было им меньше лет, чем сейчас нам с Женькой. Но зато
Только слишком поздно пришли назад братья. Уничтожили каратели в Волчьем логе отряд героев-партизан…
Может быть, все это было уже известно жителям — не знаю. Только слушали Женькин рассказ очень внимательно. А Вострецов разошелся — не удержать! Он рассказал о том, что в Марьине Митя и Федор тоже не потратили времени зря. Они встретились с человеком, раздобывшим для партизан радионаушники. Еще в школе увлекался Глеб Краснов радиоприемниками. Вот он и подсказал, как можно детекторный приемник сделать собственными руками.
Мы позвали Василия Степановича в гости. И в тот самый вечер за столом наш гость Левашов стал рассказывать нам, что среди бесформенных комков бумаги, привезенных им из Зареченска с партийными и комсомольскими билетами, с красноармейскими книжками, с письмами партизан, среди отсыревших бумажек, в которых, как нам казалось, уже и разобрать-то ничего нельзя, что все пропало, работники Комитета госбезопасности обнаружили записную книжку, страницы которой были заполнены рукой командира отряда Павла Вересова, как это установили эксперты-графологи.
Это была самодельная книжечка, вырезанная из обыкновенной ученической тетрадки в косую линейку. Долго пришлось потрудиться над ней многим людям. Вероятно, для самого себя и только одному ему понятными значками, буквами, цифрами отмечал командир, кого и когда посылал на задания, как эти задания выполнялись. Этот шифр был куда потруднее, чем письмо старца Пафнутия. И все же разгадали его.
И вот что вскрылось тогда, очевидно, неясное еще самому Павлу Вересову. После прихода в отряд Афанасия Шкворнева партизан одна за другой стали преследовать неудачи. Арест Клавы Муравьевой, казнь Семена Гудкова, облавы на охотников, передавших оружие партизанам, засады гитлеровцев как раз в те ночи и в тех местах, где партизаны готовили диверсии. И это случалось всякий раз, если о предстоящем деле знал Шкворнев.
Однажды партизанам удалось с огромным трудом раздобыть немного взрывчатки. Это Микола Федорчук разузнал, что фашисты заминировали участок между болотом, где прятались партизаны Вересова, и городом. Рискуя жизнью, Андрей Степняк и Платон Рузаев ночью сняли несколько мин и, выплавив из них взрывчатку, изготовили свою мину, чтобы пустить под откос эшелон с боеприпасами, следующий к осажденному Смоленску. Взорвать мину должны были Парфентьев, Федорчук и Шкворнев.
Диверсанты залегли у насыпи, дожидаясь поезда. Потом Шкворнев сказал Федорчуку и Парфентьеву, что сам подложит заряд и подожжет шнур. Они, мол, люди молодые, а он не боится рискнуть. Двое партизан отползли в кусты. Вскоре послышался далекий гудок паровоза. А спустя еще несколько минут появился из темноты Шкворнев. Он сказал, что можно отходить: поезд приближается, и сейчас грянет взрыв.
Взрыв действительно грянул. Но позади состава. Разворотило рельсы, которые на другой же день рабочие починили. Очевидно, Вересов заподозрил, что Шкворнев не случайно поставил к заряду шнур чуть длиннее, чем это было надо. Сивый и сам понял, что командир кое о чем догадывается, и решил кончать опасную игру.
Он уже не раз ходил в разведку. Его посылали, потому что ему были известны все проходные дворы в Зареченске. Сведения, которые он приносил из разведки, — о численности гарнизона, о пулеметных точках, о вооружении гитлеровцев — при перепроверке оказывались достоверными. Вероятно, фашисты сами снабжали своего агента этими данными. В ночь, когда был уничтожен отряд, Шкворнев ушел в разведку самовольно. Он сказал Миколе Федорчуку, что послан командиром, и взял его с собой.
У комендатуры Сивый совершил первое в ту ночь злодейское убийство — ударом ножа смертельно ранил Федорчука. Двумя ракетами были предупреждены часовые у шлагбаума. Беспрепятственно они пропустили Шкворнева в лес. Да, это его видела ночью из окна Настина тетка — Елизавета Никитична, тетка Лиза…
Спустя час по следу Шкворнева прошел в глубь болот первый отряд карателей. Одновременно через деревни Печурово и Марьино две другие карательные группы двинулись по тропам в болотах, чтобы отрезать партизанам путь к отступлению в Марьинский лес, откуда шла дорога к отряду Кожуха. На рассвете Сивый совершил второе в ту ночь преступление: предательским выстрелом в упор убил командира отряда Павла Вересова…
Вероятно, он считался у фашистов ценным агентом, этот убийца и бандит Сивый. Когда группа Вересова была уничтожена карателями в Волчьем логе, гитлеровцы велели Шкворневу пробраться в отряд Степана Кожуха. И он пробрался. Сумел и здесь заслужить доверие партизан. Надо было показать им, что он не трус. Сивый попросился на задание и в перестрелке был тяжело ранен.
Его переправили на Большую землю, лечили в госпитале. Ведь никому не было известно, что он преступник, фашистский холуй. А он не спешил возвращаться к партизанам. Знал, что рано или поздно они могут его разоблачить. Ведь и Павел Вересов, очевидно, уже что-то заподозрил. Поэтому-то Сивый и поспешил с ним собственноручно расправиться. Немцы тоже крепко держали его в руках. Если бы он перестал сообщать им сведения о партизанах, они бы сами его Кожуху выдали. И Шкворнев воспользовался ранением. Заметая следы, он уехал в Новосибирск, отыскал там брата, который работал в больнице. Раздобыл фальшивую справку об инвалидности. А после войны вернулся в Зареченск, где его дом всю войну сторожила вовсе не помешанная старуха Марья Филипповна. Тут Шкворневу нечего было бояться разоблачения: ведь в живых не осталось ни одного свидетеля. Так он, по крайней мере, думал. Он же не знал, что полицай Ляховицкий существует на свете.
— Ну вот, пожалуй, и все, — произнес Василий Степанович, заканчивая свой рассказ о том, как в группу Павла Вересова пробрался предатель.
— А записка? — спросил Женька. — Кто написал записку? Ту, самую последнюю?
— Комиссар отряда коммунист Громов. Это его почерк.
— Я знаю! — воскликнул я. — Он писал, а товарищи отбивались от гитлеровцев… А потом он успел зарыть в землю гильзу со всеми бумагами. И погиб…
— Да, наверно, так оно и было. Герои погибли. А Шкворнев остался жить. Но правда, она всегда отыщет верную дорогу, как ее ни прячь.