Неведомое
Шрифт:
– Собака тоже умерла? Ей тоже все можно?
Незнакомец замолчал. Я тоже.
Клетка рассыпалась на моих глазах (по крайней мере, одно бревнышко из верхней обвязки чувствительно задело меня по оным зрительным приспособам). Бритва сидела рядом со мной, вылизывала заплывший глаз и нежно выговаривала: «Ну чего ты, козел человечий, тудой поперся? Мало тебе? Зачем? Почему?»
«Тоже мне,
И незнакомец появился вновь. Был одет ни во что, выглядел никак и представлял собой никого. Ну совершенно бесцветное, аморфное создание.
– Прошу прощенья за спектакль, – произнес он учтиво, косясь на немецкую овчарку Бритву. – Немножко переборщили с вашим подсознанием. Уж больно, Вы, Павел Викторович, Антон Павловичем увлеклись последние время. Вот и как-то так, пришлось вас сюда вызвать.
– Куда, ****ь, – заорал я и поморщился от боли в голове.
– В эту реальность. Нужны вы здесь. Зачем, спросите вы?
– Не спрошу.
– Гав, – перебила Бритва.
Незнакомец с уважением посмотрел на собаку.
– Вот видите, собачка ваша все понимает и все вам объяснит, засим – прощайте.
И растаял, сволочь такая.
А Бритва мне рассказала…
Словие четвертое, где рассказывается, кто виноват и что делать…
А Бритва мне рассказала… Не то, чтоб рассказала, но вполне себе донесла каким-то образом мыслеформу о том, куда я попал и что я здесь вынужден буду сделать (иначе обратно не попаду).
Попал я в мир, где Антон Павлович Чехов закончил свою жизнь в психиатрической больнице и умер от…
Пока еще не умер, но вполне себе уже приступает к выполнению сего плана. Настолько, знаете ли, увлекся Антон Павлович внутренней драматургией своих героев, что перемешалось в его голове все окончательно и бесповоротно. Тонкие материи его начали жрать бесовским образом, посему и за топор хватался. А иногда, как интеллигентный человек и за ружье (благо оное на стенке висело).
Короче, рассказ «Сапожник и нечистая сила» еще не написан и даже в проекте не существует. Николай Александрович Романов (будущий Николай второй) его не прочтет
А надо.
Ибо без этой пьесы не состоится (как потом напишут) Великая Октябрьская Социалистическая Революция. Да. Именно так. А без нее (революции) не состоится Россия в таком виде, в каком ее видят потомки.
Хорошо ли? Плохо ли?
А черт его знает. Но в этой реальности России как таковой вообще не существует. Канула в бездну. И не в ту, из которой еще как-то можно было бы вылезти (бред – как можно вылезти из бездны – на то оно и без дна – падать не перепадать), а в конкретную жопу без края и подмышек.
Взглянем на карту, уважаемый читатель! Времен Екатерины Второй, а можно и на карту времен послевоенных годов. Ах, объем! Мощь! А теперь присмотритесь. Видите, мелкими пунктирами разграничены зоны экономического влияния?
Так потом с Германией поступят, которая только набрала мощь, а в первую и вторую мировую войну потеряла многое (а некоторые многое и пробрели, и не будем невежливо тыкать пальцем в эти страны, и так все знают). И все это вопреки «Великому Объединителю Германии», «Железному Канцлеру», человеку, который дал потрясающий совет всей Европе, но которому никто до сих пор не внимает. Помните?
«Заключайте союзы с кем угодно, развязывайте любые войны, но никогда не трогайте русских»
(Отто Эдуард Леопольд фон Бисмарк-Шёнхаузен).
В этой реальности разъединили Россию. Кончилась она как страна. Вот вам Башкирия. Нефть качают британские союзники, мать их ити. А Башкиры? А они в жопе. Нет их. Есть чернорабочие, обслуживающие трубы. Где Питер? Шведы. Где Москва? Мусульмане, турки, арабы… Сибирь? Япония, Китай… Азия? Те же англичане, американцы… Все поделено, всё распределено.. Страшная вещь война. Люди гибнут. Матери стонут. Генофонд в жопе. Что заставит объединить страну?
Я, может быть, и буду излишне навязчив, но того же Бисмарка процитирую: «…даже самый благополучный исход войны никогда не приведет к распаду России… даже если они вследствие будут разъединены, так же быстро вновь соединяться друг с другом, как находят путь друг к другу разъединенные капельки ртути…»
Но в этой реальности, повторяю, России нету. Точкой бифуркации являлось помещение Антона Павловича Чехова в психиатрическую больницу.
Вот так вогнала мне информацию Бритва в мозг. Или не Бритва?
А что делать? Хрен с ним, «кто виноват» * (с Чернышевским* я исчо разберуся, сука).
Словие пятое , где что-то мы делаем, а потом думаем
А что делать? Нужна встряска. Не мне. Антон Павловичу. Как? Где? И я нашел пресловутую точку бифуркации.
<