Неведомые поля (сборник)
Шрифт:
Сам начиная злиться, он ответил:
– Да по какому случаю? Брось, Джевел! Ну, назвал себя какой-то любительский ансамбль народных танцев Лигой Артистических Увеселений…
– Архаических Развлечений, — поправила Джулия. — Официально зарегистрирован-ная корпорация с почтовыми привилегиями четвертого класса.
Глаза ее снова смотрели туда, где танцевали павану, а пальцы по-прежнему слепо трудились в прохладной траве.
– И народные танцы тут не при чем.
– Да, конечно, — сказал Фаррелл. — Они же воюют из-за королевской подвязки. Совсем забыл. Чем они еще занимаются?
– Это была Война
Она вдруг рассмеялась, привалившись к его плечу.
– Еще они устраивают поединки, — продолжала она. — Турниры. Для них и предназначался шлем, и кольчуга тоже.
– Ты имеешь в виду поединки на копьях?
Джулия отрицательно потрясла коловой.
– Нет, на копьях нет. На копьях бьются верхом, а это слишком опасно. Но все остальное имеется — поединки на мечах, на кольях, стрельба по дощечке, даже mкlйes [5] .
5
«Каприз» ( фр.)
Неровный свет обратил танцующих и музыкантов в скользящие бронзовые тени; на миг камзолы c плюмажами вспыхнули в темноте, словно свечи. Джулия продолжала:
– И у нас здесь не только сражаются, как в Гиперборее. Кое-кто из мужчин в этом вообще не участвует — занимается музыкой и нарядами, становится бардом, изучает геральдику, каллиграфию, придворный этикет, даже способы приготовления пищи и игры, которые были когда-то в ходу. Хотя без поединков не было бы и Лиги.
Грациозно прокравшись мимо с совсем молоденькой девушкой в синем жупане, Гарт де Монфокон оглянулся на них через плечо. Фаррелл переспросил:
– Гиперборея?
– Наше отделение в Сакраменто. Еще одно есть в Лос-Анжелесе — Королевство Под Горой. А мы — Королевство Ги Бразиль.
Она произнесла это имя с насмешливой напыщенностью, но Фаррелла внезапно пробрала странная дрожь, легкое льдистое покалывание под кожей. Один раз он уже ощутил его сегодня, когда меч Гарта, стеная, рвался из ножен. Он спросил:
– Давно ты в это ввязалась? Сколько времени эти люди предаются подобным забавам?
– Лет десять-двенадцать. Во всяком случае, что касается Ги Бразиля, — другие начали позже.
Две огромных афганских борзых, черная и золотистая, неспешно просквозили толпу танцующих; приоткрытые в грубой ухмылке пасти и лимонного тона глаза обратили павану в мерцающий издали фрагмент гобелена. Джулия продолжала:
– Я с ними связана пару лет — прихожу, ухожу. Это Нэнси меня привела, леди Хризеида. Она тут состоит в подобии приемной комиссии.
Фаррелл медленно произнес:
– Те доспехи на твоей кровати, они были настоящими. А как насчет мечей, топоров и прочего?
– По большей части пальмовое дерево, ротанг. Его лианы похожи на обычные прутья, но потяжелее. Хотя насколько я знаю, некоторые все еще предпочитают простую мягкую древесину — сосну и так далее.
– Только не старый добрый сэр Рахат-Лукум, — сказал Фаррелл. — Тот усатый красавец. Он размахивает чем-то вполне настоящим.
– А, Гарт просто выпендривается, — презрительно откликнулась Джулия.
– Он неизменно притаскивает на танцы Весельчака. Вообще же на этот счет имеются очень строгие правила.
– Могу себе представить, — откликнулся Фаррелл. — Ну и дела у вас тут. А ты, стало быть, брат-оружейник?
– Нет, я принадлежу к Содружеству Мастеровых. Это мы делаем одежды и родовые знамена, расписываем щиты, вообще беремся за все, о чем нас попросят. А с доспехами я покончила да и те-то сделала, когда еще только вступила в Лигу.
Сова возвратилась, серой ночной бабочкой скользя в лунном свете, кружа и снижаясь над паваной, тонко вскрикивая — от гнева, полагал Фаррелл, обуявшего ее, когда выяснилось, что все ее охотничьи угодья заняты чужаками. Джулия показала ему короля Богемонда — крепкого, лысеющего, моложавого мужчину в длинной пурпурной тунике и в мантии, покрой и шитье которой были выдержаны в византийском духе. Он стоял под деревом на самом краю лужайки в обществе еще трех мужчин, среди которых виднелся и багровый Тюдор. Фаррелл спросил:
– И как же становятся королем Ги Бразиля?
– Побеждая на поединке, — ответила Джулия. — Точно так же завоевывают рыцарское звание или попадают в число Девяти Герцогов. Существуют еще обряды и испытания, через которые нужно пройти, но в конце концов, все сводится в драке. Богемонд ходит в королях всего пару месяцев, после Турнира Двенадцатой Ночи.
Павана завершилась пробирающим до костей визгливым переливистым свистом крумгорнов и медлительно, словно заходящее солнце, оседающим на траву заревом одежд и плюмажей. Фаррелл увидел, как, подобно всем остальным, в долгом и глубоком реверансе приседает перед музыкантами Гарт де Монфокон; но девушка в синей накидке так и стояла с ним рядом в хрупкой и непреклонной надменности, казалось, заставлявшей пригибаться пламя керосиновых ламп. Лица ее Фаррелл не видел.
– А это кто? — спросил он.
Девушка вдруг повернулась, говоря что-то Гарту, и отбросила со лба спутанные львиного тона волосы. Джулия тихо, словно хрустнул сучок, вымолвила:
– Эйффи.
– Ага, — откликнулся Фаррелл. — Эйффи Шотландская.
На таком расстоянии ему удалось различить лишь буйную гриву волос, кожу, загоревшую почти до того же пыльного тона и узкое, с долгой талией тело, попиравшее землю поступью, которая напомнила Фарреллу, как однажды гроза шла к нему через горное озеро. Более элегантного движения — томной паваны на воде, которую ничто остановить не способно — ему видеть не приходилось.
– Мне это имя знакомо, — сказал он. — Об Эйффи существует какой-то рассказ.
Музыканты, опустив инструменты, принимали протягиваемые со всех сторон бумажные стаканчики с вином, тем временем разбрелись и танцующие, отправившись в большинстве к шатру, на поиски освежающего питья. Джулия, покачав головой, зябко провела себя ладонями по плечам.
– Ее зовут Розанна Берри, — сказала она. — Старшеклассница. Пятнадцать лет.
Фаррелл вглядывался в напряженную, надменную фигуру, одновременно и принцессу, и тощее пугало с роскошно расплесканными волосами.