Шрифт:
========== Пролог. Сгоревший дневник ======
Комментарий к Пролог. Сгоревший дневник All these stories will burn in flame…
Над городом опускались сумерки. Прохладный сумрак летней ночи не тревожило ничто, кроме желтоватого света, льющегося из окон домов. В конце улицы из ниоткуда появился человек. Закутанный в чёрную мантию мужчина осмотрелся. Никого. И ничего. Обыкновенный провинциальный городок с небольшими домиками. На ближайшем к нему доме была прибита табличка: «Зелёная улица». В воздухе витал аромат акаций и сирени. Но было что-то ещё. Что-то, недоступное простому маглу. Что-то, что пробивалось сквозь пелену времени и заклинания и щекотало ноздри волшебника. Горьковатый запах гари.
Запахнув плотнее мантию, мужчина прошёл вниз по улице. Никто не встретился ему по пути. В начале улицы среди одинаковых очаровательных домиков зияла чёрная дыра, руины сгоревшего когда-то дома. Маглы не видели защищённого заклятиями пожарища, они даже забыли, что такой дом когда-то существовал.
Мужчина остановился около калитки. Постояв минутку, он осторожно отворил её и шагнул в сад. Дом выглядел так, словно пожар бушевал в нём вчера, а не двадцать пять лет назад. Чёрные следы копоти и гари голодными клыками прогрызали штукатурку фасада, окна выбиты, половина крыши провалилась, в саду валяются останки обгоревшей мебели, чёрные дыры зияют в зелёной траве. Словно всё было вчера.
Синяя дверь с молоточком была выбита, лежала посреди узкого коридора. Под подошвами ботинок хрустело битое стекло.
«Люмос!»
Холодный белый свет разогнал сгустившиеся, было, тени, освещая гостиную. Сюда пожар не добрался, здесь всё было так же, как и раньше. Волшебник поднял палочку над головой. Половина лестницы сгорела дочерна. Вдоль стены висели портреты в небольших рамочках. Магловские, неподвижные. Счастливые лица семьи, некогда жившей здесь. Светловолосые брат с сестрой, так похожие на обнимавшую их мать, молодой мужчина, обнимающий женщину с добрыми серыми глазами, угрюмый юноша и весёлая девушка — подросшие дети… Один из портретов задержал внимание мужчины. Красивая темноволосая женщина с пронзительными синими глазами, доброй полуулыбкой и бесконечной усталостью во взгляде. Вторая половина снимка сгорела, неизвестно, кто был рядом с ней, чья рука покоилась на её плече.
Мужчина начал осторожно подниматься, переступая через стёкла, сбитые со стены рамки и обломки перил. В какой-то миг одна из последних ступенек под его ногой, жалобно заскрипев, провалилась. Цепляясь за почерневшие обои и перила обеими руками, мужчина провалился по колено. Охнув, он осторожно достал ногу из провала. Больно, но терпимо. Машинально поправив мантию и вцепившись в перила, он продолжил подъём.
Второй этаж. Именно здесь и начался тот пожар. Комната, служившая когда-то детской сгорела почти дотла. Осторожно ступая по обгоревшему полу, волшебник вошёл внутрь. Обломки детской кроватки сиротливо валялись у окна, покосившийся почерневший комод и стул без двух ножек робко притулились вдоль правой стены. Под ногами хрустел пепел. Мужчина открыл комод. Деревянная ручка рассыпалась в труху, но ему удалось открыть ящик. Потемневшее бельё, да и только. Во втором нашлась красивая, но безнадёжно загубленная музыкальная шкатулка и чудом уцелевший подурневший плюшевый заяц, пропитанный пеплом и сажей. С минуту он рассматривал игрушку, после пихнул её в карман мантии и вышел из комнаты.
Следующая комната пострадала чуть меньше. Здесь оставалась кровать, прикроватная тумбочка, большой, чуть тронутый пламенем платяной шкаф. На останках ковра валялись осколки большого зеркала. Некогда у кровати стоял декоративный сундук, но он был разбит упавшей с потолка люстрой.
Освещая путь магическим светом, мужчина подошёл к тумбочке. Верхний ящик уцелел и даже был крепко заперт.
«Алохомора»
Щёлкнул замок. Ящик со скрипом открылся. Внутри помимо серебряного гребня, расчёски и пары браслетов лежала книга в чёрной обложке. Мужчина аккуратно достал книгу. Чёрная кожанная обложка, латунные уголки, пожелтевшие листы в некоторых местах были повреждены огнём, но в целом книга не утратила целостности. На обложке золотым тиснением значилось: «М.Б.» Он открыл книгу. Это был дневник. Первая страница, словно давно запоздавший пролог, была написана аккуратным мелким почерком с лёгким наклоном влево. Дальше следовали страницы, исписанные пока ещё неровным, не устоявшимся детским почерком. Через несколько страниц почерк становился всё твёрже, всё взрослее. На форзаце было нацарапано: «Never Back Down»
Мужчина не успел вчитаться в повреждённые огнём страницы. Снизу послышались шаги. Громкий девичий голос окликнул его по имени.
— Если мы опоздаем к Уизли, Джинни нам голову открутит! И не забудь, что завтра у тебя поезд!
Мужчина осторожно закрыл дневник, пихнул её во внутренний карман и вышел из комнаты. Внизу его ожидала девушка в дорожной мантии. В тонких бледных пальцах она сжимала волшебную палочку.
Они вдвоём вышли на улицу, покинув этот дом навсегда.
Только вечером, вернувшись от Поттеров, волшебник засел в кабинете с добытой им книгой. Осторожно пролистав страницы, он открыл первую. По непонятной ему причине чёрные строчки вызывали в нём странную дрожь. Справившись с волнением, он вчитался в первую страницу.
«Моё имя Марисса. Марисса Блэк. Я была единственной дочерью Вальбурги и Ориона Блэк…»
====== Часть 1 (всё начинается здесь) ======
Моё имя Марисса. Марисса Блэк. Я была единственной дочерью Вальбурги и Ориона Блэк. Дочерью чистокровных великих волшебников великой династии. Почему была? Потому что мать меня предпочла вычеркнуть из фамильного древа навсегда, когда мне было ещё восемнадцать лет. Что же я такого сделала? Ха-ха-ха…это печальная история. И берёт она начало где-то в моём детстве.
Для начала, расскажу о жизни до письма, которое я, естественно, (как же иначе!) получила из школы чародейства и волшебства Хогвартс. Боже, как матушка тогда кудахтала о той чести, которую она и мой отец оказывают этой школе, отправляя туда своих отпрысков! Путь даже один из отпрысков — предатель-гриффиндорец. Хотя и меня мать ни во что не ставила. Но обо всём по порядку. Вальбурга Блэк — деспотичная, никого и ни во что не ставящая, гордая особа. Единственное, что она ценила, это чистая кровь, имя Блэк и светская, аристократичная жизнь. На детей ей было плевать. Почти на всех, кроме младшего сына. Старшего она презирала, ненавидела и делала вид, что того никогда не существовало. Ко мне относилась, как к предмету меблировки. Но после проступка старшего брата (а сделал он то, что поступил на Гриффиндор), она начала ко мне относиться лучше, да…как к собачке, а не как к торшеру. Уже неплохо. Младшего моего братца она обожала. Только потому, что он смотрел ей в рот, хватал каждое её слово, впитывал, словно губка. Я давно говорила ему, что если он будет всем так…угождать, то ничего хорошего не выйдет. Орион Блэк был… флегматичным лысеющим аристократом. Детьми не занимался, доверял всё матери, а мать эльфам. Вот и всё. Ну, а о братьях можно узнать впоследствии повествования, да? Вот и прекрасно. Итак, однажды утром, недели за 2 до начала учебного года (моего первого года, кстати), дом 12 на площади Гриммо сотряс громогласный вопль: — Я УНИЧТОЖУ ТЕБЯ, КРЕТИН! По крутой лестнице, громко хохоча, скатился взъерошенный Сириус, а следом за ним нечто злобное, лохматое, орущее и… ФИОЛЕТОВОЕ! Короче, Я. — Выдохни, сестрёнка, тебе фиолетовый идёт, — задыхаясь от смеха, крикнул Сириус. — И кстати, говорят, что этот цвет успокаивает. — Придурок! — орала я. От избытка чувств я не могла подобрать слов. Ну, так начинается почти каждое утро, так что и кипятиться не стоило, но испортить мне такой день… — Ты…ты…ты мерзкий, глупый, наглый хам! — А ты напыщенная гусыня! — крикнул тот, согнув руки в локтях, отставил зад и прошёлся по коридору, повторяя «Га-Га-Га!» — Да чтоб тебя Кричер поцеловал! — в сердцах крикнула я. ХЛОП!
Рядом с братом-дегенератом материализовался наш домовик и тут же прилип к его губам. От неожиданности Сириус пошатнулся, налетел на стену, прижав возмущённо квакающего эльфа.
— Отщепишь! — приказал Сириус. Лицо и губы у него были пунцовыми. Если бы не бешено вращающиеся синие глаза, его родство со свёклой было бы просто неоспоримым. Я же покатывалась со смеху на втором этаже. — Да-а, Сириус! Вот смешно будет, когда в Хогвартсе все узнают, что первая девчонка, с которой ты целовался, это наш домовой эльф!
Брат уже синел, а я не могла остановиться.
— Вот многие учатся на помидорах и персиках, а старший сынок благородного семейства Блэк на домовиках! Сириус уже поднимался по лестнице. Я начала немедленную капитуляцию. Надо спрятаться, а то ведь знаю этого бузотёра. Не уймётся, пока не отомстит. А я пока забегу в комнату и спрячусь в шкаф. Топ топ топ… — Алохомора. Не спрячешься, гуся моя. — В ласковых нотках было больше угрозы, чем искренней братской любви. А Сириус решил как раз перерыть шкаф. На языке уже вертелось, что если он хочет обновить гардероб, то мои наряды будут ему безнадёжно малы, а если ему прямо так невтерпёж, то может попытать счастья в шкафах мамы или Меды. Он уже собирался отодвинуть кучу шмоток, за которыми я пряталась, когда в комнате возник Кричер и сказал, что мать зовёт завтракать. Сириус, ворча, убрался. Я вылезла из шкафа. Эльф всё ещё стоял посреди комнаты. В отличие от матери и Сириуса, я и Рег относились к домовику хорошо, и он платил нам тем же. — Кричер, извини, что так вышло, — извинилась я. — Кричер живёт, чтобы служить славному семейству Блэк, поэтому госпожа Марисса может приказывать Кричеру всё, что она пожелает, — каркнул эльф. — А ты можешь стереть с меня всё…это?