Never Back Down

Menestrelia

Было бы у меня здесь сердце, оно непременно остановилось бы от того ужаса, что меня затопил. Я чувствовала, как Тьма окутывает меня, как она меня поглощает, как я растворяюсь в ней.

«Я не хочу умирать!» — В панике думаю я.

Внезапно передо мной загорелись три огонька. Из темноты вышла черноволосая девочка в белой ночнушке, сжимающая в тонкой бледной ручке кривой старый канделябр. Губы и глаза девочки были криво заштопаны чёрными нитками.

Она словно смотрела на меня сквозь закрытые веки. Я чувствовала холод, пробирающий меня до самых костей.

«Ещё рано», — услышала я чужую мысль в своей голове.

Тяжёлый

канделябр выскальзывает из тонких пальцев. От трёх маленьких огоньков Тьма, воя, заходится алым, как сама кровь, пламенем. Не прошло и секунды, как меня окружил ревущий красный огонь. Не прошло и секунды, как я сама стала огнём. Алым. Как кровь.

Я чувствовала, как горячая эйфория наполняет меня. Безумный смех срывается с моих губ за миг, как они исчезли, превратившись в языки огня. Больше нет тьмы или света, жизнь или смерть не имеют значения, есть только огонь! Огонь! Есть только я! Есть только сладкий гнев, есть только жажда крови! Я хохочу, хохочу, и каждый мой хохот оборачивается взрывом или всполохом. Я мчусь, не касаясь земли, через пространство. Я хочу крови! Я хочу напиться ею, напитать себя!

Тонкая материя пространства рвётся. Я оказываюсь на опушке леса. В памяти всплывают образы. Откуда я знаю это место? Прошлая жизнь? А была ли эта прошлая жизнь? Была ли жизнь до этого сладкого пламени?

Передо мной шестеро людей. Я знаю их. Я помню. Я ненавижу. Я хочу их убить, сжечь, напиться их крови и ощутить вкус их пепла на своих губах!

Но меня обрывают. Последний выживший, лес — всё исчезает. Передо мной вырастает бесконечная полупрозрачная стена, блистающая перламутром. Она меня ограничивает, она заставляет меня принимать человеческий облик. Но как? Я же пламя! Я энергия! Как меня можно втиснуть в нелепую человеческую оболочку?

За стеной я вижу силуэт. Я вижу, как она протягивает ко мне руку, как она ощупывает кирпичи. Я повторяю её жест. Я знаю её, я помню! Губы сами собой расползаются в усмешке. Я чувствую её страх. Я могла бы сжечь и её, стать ею, никто бы не заметил подмены.

Между нашими пальцами возникает крохотный синий огонёк. Она отдёргивает руку. Она напугана. Синее пламя перекидывается на мою ладонь. Нет, нет, так нельзя! Больно!

Синее пламя смешивается с красным, оно поглощает меня, поглощает алый огонь, которым я была! Мне больно! Боги, как больно! Тонкой линией синий огонь пожирал красный, обнажая человеческое тело из плоти и крови. Оно чувствовало боль. Невыносимую, чудовищную, незнакомую доселе. И с каждым мигом мне становится больнее. Я чувствую, как разрываются мои лёгкие, когда я втягиваю в себя горячий воздух, как вскипает кровь в венах, какой тяжестью отдаются кости, как полыхают мои нервы и бьётся в агонии сознание. Не в силах выдерживать это, я кричу.

— Ну-ну, дитя, полно. Уже всё закончилось. Ну, почти.

Открываю глаза. Я снова в Визжащей хижине. Передо мной вновь сидит в кресле темноволосая женщина с прозрачными серыми глазами и тонкими губами. В руках она вертит чашечку из тонкого фарфора.

— Чаю? Нет? Ну, тогда присаживайся. Я не могу поверить, что ты снова выжила. Как тебе это удаётся? Обычно после коридора никто не выдерживает, а ты… Ха-ха! Ты сожгла всё к чёртовой матери!

— Это была не я, — с трудом вспомнив, как дышать, отвечаю я. — Это была та девочка…

— Ох, дитя, конечно, это была ты. Неужели каждый раз мне придётся напоминать, что мы в твоём сознании? Итак, поговорим о насущном. Ты разрушила стену.

— Я знаю, — тихо говорю я. — Я сделала это, чтобы…

— Да не объясняй, знаю. Героизм никогда не доводил до добра. Ты всё же выжила и это большой плюс для тебя. Минус — ты заплатила большую цену. И заплатишь потом ещё.

— Какую ещё цену?

— Проснёшься — узнаешь, — пожала плечами женщина, отпивая чай.

— Я… я убила их? Тех людей из леса? — спросила я.

— Конечно, убила. Твоё… хм… альтер-эго требовало крови, ты ему эту кровь дала. Видимо, знатно они в своё время тебе хвост прищемили.

В памяти всплывает гнусный смех пятерых парней. Рёбра, живот и спина на миг словно взрываются от боли. Я тряхнула головой, отгоняя наваждение. Нет, не хочу это помнить!

— Как бы то ни было, ты теперь понимаешь, что второй раз ты не сможешь возвести такую вот стену? И подсознание устроит тебе сладкую жизнь, — вещала тем временем женщина. — А оно устроит — ты выцарапала из когтей Тьмы свою жизнь, это дорогого стоит.

— Скажи, как много сил я вычерпала у талисмана?

— Боюсь, этого я не могу сказать, — скорчила рожицу моя собеседница. — Иначе будет неинтересно.

— Скажи!

— Недостаточно, чтобы сойти с ума раз и навсегда, достаточно, чтобы вершить чудеса. Недостаточно, чтобы умереть здесь и сейчас, достаточно, чтобы заплатить за это. Устроит такой ответ?

— Нет. Но лучшего у тебя нет, — отвечаю я, поднимаясь с намерением уйти и наконец-то проснуться.

— Кстати, дитя, — оборонило Наваждение. — После такого магического разгула твой организм нуждается в знатной перезагрузке. Она почти завершена, но какое-то время один из органов чувств будет… отключён. Пережди здесь, проснёшься целой и невредимой.

— Знаешь ли, мне надоело уже спать! — рявкнула я и вышла.

Очнувшись, первое, что я почувствовала — нестерпимая боль внизу живота. Не размыкая глаз, я схватилась за живот обеими руками, свернулась калачиком и застонала. Казалось, организм просёк, что я уже функционирую и вывернул все рубильники на максимум — боль сделалась адской, я не сдержала крик.

Послышался топот множества ног, взволнованные голоса:

— Марисса!

— Очнулась! Меда! Меда!

— Марс, ты нас слышишь? Тебе больно? Марс!

Я открываю глаза в надежде увидеть друзей. Но вместо этого я вижу лишь темноту. Сплошную бесконечную темноту.

В ту ночь я проснулась слепой.

Комментарий к Часть 62. (Arabesque) Нет, я вовсе не жестока, что вы!

Жду ваших отзывов ;)

В названии – песня группы Nightwish – Arabesque

====== Часть 63. (Разговоры) ======

До утра никто не сомкнул глаз. Андромеда пыталась облегчить боль проснувшейся Мариссы, Лина и Сириус бегали у неё на посылках, Ремус, Эд, Джеймс и Питер засели на кухне, переживая за девушку. Вернее, Питер, как всегда, клевал носом, а Джеймс переживал больше за волнующегося Ремуса. Эд барабанил пальцами по столу, периодически вскакивая и меряя кухню шагами, Ремус, уставившись в пространство, таскал из керамической рюмочки зубочистки и ломал их на части. Новостей не было до самого рассвета. Часов в шесть спустилась уставшая донельзя Андромеда и разогнала всех спать.