Nevermore
Шрифт:
Прошло еще несколько мгновений, прежде чем дар речи вернулся ко мне.
— Все в порядке, в полном порядке, — ответил я наконец, извлекая из кармана платок и утирая влагу, обильно выступившую на лбу и верхней губе. — Просто ваше внезапное и непредвиденное появление застало меня врасплох.
— А вот я вовсе не в порядке! — возразил Крокетт.
Приподняв, по своему обыкновению, бровь, Ашер обернулся к покорителю прерии:
— Неужто, мистер Крокетт! И в чем же дело?
— Вот в чем дело! — ответил полковник,
— Ах да, — заулыбался Ашер, потирая свои тонкие бледные ладони одну об другую, словно пытаясь стереть одному лишь ему заметное пятно. — Великолепна, не правда ли?
— Великолепна?! — вскричал полковник, захлебываясь негодованием. — Да за всю свою жизнь я не видел ничего и вполовину столь мерзостного!
С минуту Ашер созерцал полковника с молчаливым изумлением, потом на него нашел приступ веселья.
— Ага! Ага! — заговорил он, справившись с душившим его смехом. — Так вы приняли ее за настоящую! Прекрасно.
— Вы отдали дань гению великого Фонтаны.
— Фонтаны? — переспросил я. — Вы говорите о знаменитом натуралисте из Флоренции?
На этот раз в обращенном ко мне взгляде Ашера проскользнуло одобрение.
— Поздравляю вас, мистер По. Вижу, вы — человек редкой эрудиции.
Я с легким поклоном принял его комплимент.
— Вы правы, — продолжал Ашер, — объект,выставленный в этой витрине, действительно представляет собой оригинальное произведение прославленной студииАббата.
— Какой еще простуженный аббат? — завопил Крокетт.
— Речь идет о мастерской художника, — пояснил я и снова обернулся к витрине, однако теперь ее содержимое вместо невыносимого ужаса породило во мне чувство безусловного восхищения — изумления — даже преклонения.
— Перед нами вовсе не злодейски расчлененный труп умерщвленной женщины, как мы с вами подумали, — продолжал я, — а восковая скульптура, отличающаяся необычайным реализмом, созданная под руководством знаменитого священника XVIII столетия, аббата Феликса Фонтаны из Флоренции, Италия, чья прославленная на весь мир мастерская производила анатомические муляжи для нужд современных ему медиков. Эти модели отличались такой прорисовкой деталей, такой изощренной точностью, что австрийский император Иосиф II, самолично посетив Флоренцию и обозрев работы Фонтаны, посвятил его в рыцари и дал ему заказ на двенадцать сотен моделей!
— Палестина Господня! — воскликнул Крокетт. — Выходит, это страшилище на самом деле всего лишь большой кусок воска?
Ашер приглушенно хихикнул.
— Разумеется, полковник, — в том смысле, в каком «Давида» Микеланджело мы можем назвать «всего лишь куском каррарского мрамора».
— Чтоб меня растянули! — буркнул Крокетт, еще раз заглядывая в стеклянный
— Но как это сокровище попало вам в руки? — поинтересовался я.
Этот вопрос вызвал очередной скорбный вздох у нашего болезненного хозяина.
— Было время, мистер По, когда любая прихоть казалась мне по средствам. Но это, — продолжал он эпически, — было давным-давно, когда гордый род Ашеров еще не постигла безвозвратная погибель! — На миг он забыл обо всем, что его окружало, взгляд его сделался тоскливым, ностальгическим.
Однако, с усилием очнувшись от своих меланхолических размышлений, Ашер вспомнил о долге гостеприимства.
— Пойдемте, джентльмены, — с деланой сердечностью пригласил он. — Моя сестра спит глубоким сном. О да, глубоким сном. Позвольте предложить вам легкую закуску. Должно быть, вы изголодались в долгом пути.
— Вот это дело! — отозвался Крокетт. — Я до того голоден, что могу поглотить целую гору медвежьих отбивных, присоленных градом и перченных картечью!
— Боюсь, столь питательного угощения я вам предложить не смогу, — улыбнулся Ашер. — Но буду рад, если вы разделите со мной мою жалкую снедь, а за обедом расскажете наконец, что привело вас к порогу моего дома.
И, развернувшись на пятках, он повел нас прочь из склепообразной гостиной. Однако, не ступив и двух шагов, остановился, вздрогнув, и протянул свою ссохшуюся руку к полковнику Крокетту.
— Позвольте забрать у вас светильник, мистер Крокетт, — попросил он. — Разумеется, ваша рука гораздо надежнее моей, и все же я чувствую себя спокойнее, когда канделябр находится у меня. Мое жилище, как вы могли заметить, переполненно старыми и чрезвычайно горючимипредметами.
— Достаточно искры, чтобы вспыхнуло пламя и весь дом обратился в огненную преисподнюю.Хотя и сейчас, — с горестной усмешкой добавил он, — этот дом является адом для нас, обреченных жить в нем.
Называя свою еду «жалкой», Ашер, как выяснилось, отнюдь не следовал привычному ритуалу самоуничижения, который этикет предписывает соблюдать гостеприимцу, а строго придерживался буквальной истины. По сумрачным коридорам и похожим на пещеры анфиладамсвоего обширного жилища наш бледный, изнеможенный хозяин провел нас при свете канделябра вплоть до мрачной кухни с низким потолком, где в дымном очаге на раскаленных углях кипел большой металлический котел, испускавший густые и на редкость неблагоуханныепары. Мы с Крокеттом присели за старинный, похожий на козлы стол, который занимал центр комнаты. Ашер достал оловянные миски и потемневшие от времени приборы, выложил их перед нами, добавив тяжелые стеклянные кружки и темный, запыленный графин вина.