Неверный муж моей подруги, часть 2
Шрифт:
А я все валандаюсь со своим агентством, которое так и болтается где-то посередине. Недостаточно успешное, чтобы продать, недостаточно провальное, чтобы бросить.
Подруги меняют мужчин, как перчатки. Один не подарил цветы — до свидания. Другой запретил работать — свободен. Третий, наоборот, настаивает, чтобы работала — ну пусть ищет себе дурочку!
И тут же находится новый.
Даже просто быть с тем, кого я люблю — проблема.
Кажется, у других получается
Развелась — через месяц уже свидание с богатым красавцем, еще через месяц — фата и медовый месяц на Мальдивах.
А у меня даже усыновить ребенка не получилось. Отстоять свою работу перед мужем. Расстаться с любовником. Или сойтись с ним.
Я словно не имею права на обычную жизнь, доступную всем.
Словно только у меня одной обязательства, от которых нельзя отказаться.
Все сложно — но другие же справляются?
— Мне кажется, те, кто считает, что я заслуживаю любви, просто не догадываются, насколько я на самом деле бесполезна, — сказала я как-то Герману.
Перед этим мы довольно мы довольно долго ехали молча вдоль полей, покрытых желтыми и голубыми цветами. В открытые окна врывался упоительный весенний воздух, и даже музыка казалась лишней, и он выключил радио.
— Это не они. Это ты сама не считаешь себя достойной любви, пока не заслужишь ее, — мгновенно отозвался он, словно все это время в его голове варились те же мысли, что и в моей.
— Разве не у всех так? — удивилась я. — Пока ты ребенок — не задумываешься, а вырастаешь — и понимаешь, что ценить тебя будут только за ту пользу, что приносишь.
— Не у всех, — Герман покосился на меня и чуть снизил скорость. — Никому не надо заслуживать любовь.
— Тогда почему у одних она есть, а у других нет?
— Такова жизнь, — пожал он плечами. — Она несправедлива.
— Не хочу так! — капризно заявила я.
Он засмеялся, еще немного снизил скорость и повернулся ко мне, чтобы провести кончиками пальцев по щеке.
— Кроме тебя, никто не сделает тебя счастливой.
— Никто?
— Еще я. Если ты разрешишь, — сказал он очень серьезно.
Никто, кроме него, не делал меня настолько счастливой за всю мою жизнь.
Но…
— Год, — говорит Игорь твердо. — Давай отмотаем на год. Помнишь, как мы прошлым летом летали в Грецию все вместе? Мальчишки от тебя не отлипали, они были так рады, что ты с ними!
— Я им рассказывала про горные деревни, где прятались партизаны, венецианские крепости, остров-лепрозорий и затонувшие корабли с сокровищами. Они бы точно так же не отлипали от любого местного гида.
— А вечерами мы пили с тобой вино на террасе и последний раз разговаривали не только о детях и наших проблемах…
— Хорошо, — говорю я, откидывая голову ему на плечо и позволяя себя поцеловать. — Давай отмотаем. Сделаешь попкорн на вечер? Пришло время нашим детям посмотреть «Пиратов Карибского моря».
— Хорошо, — кивает он.
Я тоже хочу вернуться в те времена.
Хочу лежать на груди мужа, глядя на экран.
Хочу, чтобы дети тайком подкрадывались, чтобы стащить у нас чипсы.
Хочу есть одну хлебную палочку на двоих с разных концов и целоваться.
А потом ругаться из-за крошек на диване.
Мне тридцать четыре, я не хочу начинать все с начала. Снова привыкать к мужчине — какой он любит чай, какого цвета носки, принимает ванну с пеной или без, сколько молока лить ему в утренний кофе. Не хочу объяснять, как меня надо утешать, когда я злюсь на людей и как — когда на вещи. Какие шоколадки покупать мне в ПМС и что я не люблю, когда меня видят в маске на морде.
Мы уже однажды изучили все трещинки друг друга с Игорем и на второй такой же грандиозный проект у меня не хватит сил.
Говорят, изменивший однажды супруг потом всю оставшуюся жизнь бережет свою семью и старается сделать ее идеальной. Я никогда не признаюсь Игорю в своей измене.
Это был кризис семи лет.
Вот и все.
Семья — это вообще не про любовь. Это про комфорт, выбор и баланс.
«Привычка свыше нам дана, замена счастию она».
Я ухожу в ванную и там под шум льющейся воды выбираю и отсылаю букет белых роз на адрес офиса Германа.
Конечно, это будут совсем не те безупречно-белые с ледяным оттенком розы, с которых все началось. Но я думаю, он поймет, что я имела в виду.
Никаких открыток.
Просто доставить их к восьми вечера.
Передать лично или через охранника.
Все равно.
«Что мне с ними делать?» — приходит сообщение в половину девятого, когда я вынимаю противень с шоколадными печеньками из духовки. Макар тащит две огромные бутылки колы, Никита пританцовывает с огромным блюдом на голове, куда я сгружаю печеньки. Из комнаты уже раздаются первые аккорды заставки «Пиратов».
«Что хочешь, — пишу я, наскоро протерев руки кухонным полотенцем. — Можешь жене подарить».
Смеюсь над тем, как совершенно иначе звучат эти слова сейчас, спустя несколько месяцев после первого букета, что я отослала Герману.
«Какая же ты стерва, любимая…» — отвечает он, и я чуть не роняю телефон в пылающие глубины духовки, поспешно удаляя это сообщение.
— Ты долго еще? — заглядывает на кухню Игорь.
Сердце колотится как ненормальное.