Невероятное влечение
Шрифт:
Александра втянула воздух ртом, пережидая новый приступ тошноты. Она пошла впереди, показывая гостье дорогу. Наверху Александра поставила сумки на пол и отперла дверь. Пригласив Джулию Маубрей войти, она украдкой бросила взгляд на нежданную гостью.
Герцогиня нахмурилась, стоило ей оглядеть маленькую, опрятную, но унылую комнатушку. И все же, заметив, что Александра смотрит на нее, герцогиня улыбнулась.
— Вы — очень храбрая, моя дорогая, — сердечно сказала она. — И вы не можете оставаться здесь.
Александра поставила сумки на стол и обернулась к гостье, затаив
— Боюсь, мне больше некуда идти.
— Чепуха. Переедете в Констанс‑Холл.
В душе Александры все тревожно перевернулось.
— Вы приглашаете меня в свой дом?
— Разве не мой сын виноват в том, что вы оказались в столь затруднительном положении?
Александра отвернулась, не в силах сдержать горький вздох. Чего добивается эта женщина? Что означает ее предложение? Неужели герцогиня оказалась добра в той же превосходной степени, в которой ее сын был жесток? Александра никогда не осмелилась бы винить Стивена в чем бы то ни было — и уж точно не стала бы осыпать герцога упреками в разговоре с его матерью.
— Клервуд ни в чем не виноват, — вне себя от неловкости, пробормотала она.
— Неужели? — Джулия подошла к Александре и коснулась ее руки. — Моя дорогая, до меня дошли все эти слухи… Я редко слушаю сплетни, но, очевидно, произошло нечто доставившее вам немало горестей. Я очень хорошо знаю собственного сына, я видела, как он общался с вами на балу у Бланш, и, подозреваю, именно интерес Стивена сыграл главную роль в вашем несчастье. Я права?
Александра обернулась и посмотрела на нее:
— Нет. — Опозоренная, дошедшая до крайней степени нищеты швея держалась гордо. Александра ни за что не дала бы понять, какое бедствие на самом деле ее постигло, — это было бы неверно. И ни за что не стала бы перекладывать всю вину на Стивена, ведь это именно она, она сама должна была отказаться от его ухаживаний!
Герцогиня во все глаза смотрела на нее, дожидаясь ответа, и Александра сказала:
— Выбор редко бывает простым. Я всегда знала, что нужно нести ответственность за свой собственный выбор. Я сама довела себя до положения, в котором оказалась сейчас, ваша светлость.
Глаза Джулии от изумления стали просто огромными.
— Вы — потрясающая женщина. И вы не собираетесь обвинять Стивена, не так ли?
— Нет — я виню только себя.
— Но вы не можете жить вот так! — Во взгляде Джулии мелькнуло отчаяние. — Ваши сдержанность и отсутствие злых намерений достойны похвалы. Вы ненавидите Стивена?
Горло Александры сдавило спазмом, ей стало трудно дышать.
— Между нами произошло недоразумение, — медленно объяснила она. И явно преуменьшила, ведь боль по‑прежнему рвала душу на части. — Но я никогда не смогу ненавидеть его.
— Значит, вы его любите?
Александра вспыхнула и снова отвернулась, не в силах унять объявшую тело дрожь. Она боялась даже раздумывать над этим вопросом, а менее всего хотела отвечать на него. Джулия ненадолго замолчала, и Александра почувствовала, как она смотрит ей в спину. Потом герцогиня произнесла:
— Что ж, хорошо. Мой сын — необыкновенный человек, хотя и очень тяжелый.
Заинтригованная, Александра медленно
— Его растили, чтобы превратить в тяжелого человека, мисс Болтон. Его отец был жестоким, холодным и требовательным. Он никогда не любил Стивена, ни разу не похвалил его. Когда у Стивена что‑то не получалось, его наказывали, частенько — кулаками или хлыстом. И он научился быть твердым, суровым. Привык проявлять нетерпимость на работе, дома, в жизни. Но он способен сопереживать, сострадать. Я уверена в этом. Если Стивен поступил неправильно, он в конечном счете обязательно поймет это. И вы должны знать, что он — воинствующий защитник всех несправедливо обиженных, всех, кто безнадежно, незаслуженно страдает.
Александра в изумлении смотрела на герцогиню. Она ничего не знала о детстве Стивена и теперь вся съежилась, невольно думая о ребенке, с которым так жестоко обращались. А еще ей так хотелось верить в то, что Стивен способен на сострадание! И в этот момент Александра вспомнила нежность, лучившуюся из глаз Клервуда, когда он занимался с ней любовью, его обещания быть щедрым… Она до сих пор не могла забыть, как спокойно, безопасно чувствовала себя в присутствии Стивена — и в его объятиях. Александра затрепетала при воспоминании о сильных руках герцога.
— Здесь нет никаких «правильно» и «неправильно», ваша светлость, — прошептала она. — И если вы предполагаете, что Стивен — то есть, я имела в виду, его светлость — станет защищать меня или мои интересы, смею вас заверить, что отстаивать просто нечего. Рано или поздно я все улажу со своим отцом и вернусь в Эджмонт‑Уэй.
— В самом деле? Так вы отказываетесь от моего приглашения?
Александра задрожала. Она даже вообразить не могла, что сможет согласиться на это предложение, и не только потому, что была слишком горда для того, чтобы принять подобную милость. Она не собиралась жить под одной крышей с матерью Стивена. Ни при каких обстоятельствах, особенно в нынешней ситуации.
— Я не могу принять ваше приглашение.
Джулия Маубрей медленно поднялась с места.
— Вы слишком горды, чтобы согласиться на мое предложение? Выходит, вы предпочитаете остаться здесь и зарабатывать себе на жизнь?
— Да.
— Вы — необыкновенная женщина, мисс Болтон, — задумчиво помолчав, заметила Джулия. Она взяла со стола свои перчатки. — Я рада, что мы познакомились, и теперь… я не жалею, что вы отвергли мое предложение, — загадочно добавила герцогиня, и Александра не смогла понять, что стоит за этим замечанием. — Должна сказать, я очень рада и тому, что вы вошли в жизнь Стивена.
Александра вздрогнула.
— Я вас не понимаю.
— О, я и не жду, что вы сможете понять меня, еще не время. Но вы обязательно поймете позже. — И Джулия улыбнулась так, будто знала что‑то, о чем Александре пока было неизвестно.
— Не стоит объявлять о моем визите, Гильермо, — сказала Джулия, быстро проходя мимо дворецкого.
Он удивленно вытаращил глаза:
— Его светлость оставил строгие распоряжения, чтобы его не тревожили, ваша светлость, к тому же вы не сообщали ему о своем визите заранее.