Невероятные приключения циников в Скайриме
Шрифт:
— Не льсти себе, «златоглазка», — поморщилась Питикака, — чувства переоценивают, а другого хорошего лучника найти трудно.
Она поднялась на цыпочки, потрепала рейнджера по щеке и, гордо вскинув подбородок, вышла из таверны, насвистывая на ходу какую-то незатейливую мелодию. Бишоп глядел ей вслед, пока двери на закрылись, а за спиной не послышалось громкое покашливание. Рейнджер развернулся, но никого не увидел.
— Я здесь, — донеслось недовольное снизу.
Бишоп опустил глаза и наткнулся на подозрительный взгляд рыжей курицы.
— По какой-то причине Анна Абрамовна решила тебе довериться, непись, но не я. Я с тебя глаз не спущу.
— Не боишься угодить на вертел? — не сдержался рейнджер.
— Я бы на твоем месте попридержал язык, непись, — распушила перья курица, — а то следующий твой пирог может оказаться с особой приправой, вкуса которой ты еще долго не забудешь…
Глава 11. Контактный зоопарк
Гипноз не сработал. Точнее сработал, но не так как планировалось: я хорошо выспалась, но погрузиться нужный медитативный режим не удалось, и мои воспоминания по-прежнему играли со мной в прятки. Мы втроем, со спящим Бишопом и мрачным Кречетом, тряслись в телеге по дороге в Рифтен, и я расспрашивала генерал-лейтенанта о своей биографии. Сначала Кречет долго отмалчивался, а потом и вовсе заявил, что перед погружением получил четкие инструкции не раскрывать некие подробности моей жизни. Мне ничего не осталось, как смириться. Возможно, намеренная утайка нужна, чтобы свести к минимуму риск протащить из прошлого не только воспоминания о школе или название любимого фильма, но и разные фобии, комплексы, привычки нехорошие и детские травмы. К тому же простой пересказ моей биографии не помог бы восстановить память: будут работать не те участки головного мозга. Нет в этом никакого эмоционального вовлечения… Минутку… Ну, конечно. Эмоциональное вовлечение!
— Генерал Цып!
От моего вопля всполошилась курица и вздрогнул спящий на лавке рейнджер:
— … только не щупальца! — он подскочил, сжав в руке кинжал.
— Хентай приснился? — не смогла сдержать язык за зубами.
Бишоп обвел телегу ошалелым взглядом, сфокусировал на мне взгляд, смачно выругался и снова улегся на лавку, с головой накрывшись спальником. Генерал-лейтенант смерил его долгим взглядом и, неловко перебирая крыльями, забрался ко мне на сидение.
— Анна Абрамовна, нам стоит обсудить два вопроса. Первый: нужно определить командующего операцией — это буду я. Второй: попрошу обращаться ко мне по уставу «товарищ генерал-лейтенант».
— Вы меня, конечно, извините, но что-то я не вижу у вас погон.
— Поверьте, мои погоны впечатлят любую женщину. Когда вернёмся, я их вам покажу…
— Простите меня, тащ генерал-лейтенант, я слишком долго находилась в обществе вот этого вот озабоченного мужлана, — я кивнула на спящего рейнджера, — мы ведь сейчас по-прежнему говорим о звездах и звании?
— Разумеется. А вы про что подумали?
Я посмотрела на нахохленную курицу и поняла, что шутить товарищ Кречет не склонен. Из моей груди вырвался усталый вздох:
— Не согласна я с вашим самоназначением на должность командующего операции. «Погоны» у вас может и большие, но в симуляции у меня больше опыта…
— А ведение операций и планирование…
Дальше генерал Цып долго и весьма занудно распинался о том, почему он должен был главным в группе. Я была с этим категорически не согласна.
— … вы даже не имеете ученой степени…
— … эксперимент подчиняется военному ведомству…
— … но я отвечаю за психиатрию, и если вы…
— … гражданка Витальева, вы помните, что нарушили уйму протоколов, и в моей власти вас подвести под трибунал…
— … да ты же курица. Тебе под силам подвести меня только под пищевое отравление!
— … а вот это я вам припомню, Анна Абрамо…
Началась нешуточная баталия, и на ум начали приходить доводы в пользу куриного бульона, но тут рейнджер не выдержал, проснулся и загнул матюк обоим:
— Так, недоумки, — Бишоп вырос над нами, как небоскреб рядом с пятиэтажкой и курятником, — я не верю в богов, но клянусь святыми сиськами Кин, если вы не захлопните рты, я свяжу обоих и затолкаю вам в пасти ножные обмотки, которые ношу уже неделю. Если дорога жизнь — сидите молча.
Я невольно опустила взгляд на сапоги рейнджера и захлопнула рот. Пусть генерал думает, что хочет, но мне-то было известно, что я — Мозг операции, а Бишоп по-прежнему ее Сила. Кем станет Кречет — пока не известно.
— Значит, так, непись, — курица забралась на спинку сидения, чтобы быть повыше, и ткнула крылом в сторону рейнджера, — твое слово здесь ничего не стоит. Это раз. Носил обмотки неделю? Да я в нашей армии видал портянки и похуже — это два. Так что заруби себе на но…
Генерал не успел договорить, как Бишоп одним движением сгреб птицу и сжал ее голову так, что я переполошилась: как бы не убил ненароком… Но возмущенное гудение из-под пальцев рейнджера, подсказывало, что генерал очень даже жив. Бишоп одной рукой вытащил из мешка сменную рубаху и яблоко, ловко спеленал генеральское туловище в тряпки и насадил яблоко на птичий клюв. Я даже восхитилась изощренности смекалки…
— Жива твоя курица, — хмуро бросил рейнджер и закинул возмущенного генерала в угол повозки.
— И на том спасибо, — поблагодарила я и прикусила язык, помня об угрозах.
Рейнджер взглядом пришпилил меня к месту и снова улегся на лавку, но наш спор окончательно спугнул его сон. Бишоп еще какое-то время поворочался, наконец не выдержал и поднялся. Не говоря ни слова, он зашвырнул лук на спину и выпрыгнул из телеги. Видимо, решил проветрится…
Дождавшись, когда стихнут шаги, а мы отъедем подальше от того места, я поднялась с лавки и подошла к спеленутому, как капуста, Кречету. Генерал-лейтенант к этому времени уже замолчал, но что-то мне подсказывало, что с судьбой он не смирился и молча строил планы мести. Присев на корточки возле птицы, я осторожно вытащила его из-под лавки:
— Ну вот, товарищ генерал-лейтенант Кречет, вот поэтому вы и не можете быть руководителем группы. Предлагаю вам почетное место координатора планов, а принятие решений выносить на общее голосование.
Птица что-то недовольно промычала басом, и я, спохватившись, аккуратно стащила яблоко с клюва.
— Доктор Витальева, вы… Он… Я ж его… — Кречет надулся, напыжился, и, казалось, что его сейчас разнесет на атомы от возмущения, но курица справилась с собой, медленно выдохнула и тряхнула гребешком, — согласен на перенос голосования о назначении…
— Договорились, — просветлела я.
— … и развяжите уже меня. Как-то мне не хорошо…
Опасаясь за своего пернатого товарища, я освободила его от тряпок и дала попить воды из фляги. Кречет сделал несколько глотков и, мотнув головой, устроился на дне телеги, поджав под себя лапки. Справившись о его самочувствии еще раз и получив невнятное раздраженное бормотание, я махнула рукой и вернулась на свое прежнее место за спиной возницы. Есть о чем беспокоиться и помимо Кречетова здоровья. В конце концов я — не орнитолог.