Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 1
Шрифт:
* * *
Аврора Джонс так и пышела силой и радостью, но могла быть и убийственно грозной - и на словах (некоторые её громоподобные реплики обошли все лондонское дно, где она правила как королева) и на деле: немало тех, кто посмел ей противостоять, навсегда остались лежать на мостовой! Ее сила, жизнерадостность и темперамент никогда не иссякали, подпитываемые непересыхающим потоком джина.
В Лондон она прибыла пятьдесят лет назад как любовница дипломата Филиппа Орлеанского, но дипломату она дала отставку ради некоего молодого лорда, который, как она говорила, научил её пить"по-научному". С учителем
Потом она встретила мистера Джонса, оставившего ей свою фамилию. Мистер Джонс обладал всеми достоинствами: был управляющим судоходной компании, достаточно богат, к тому же хорош собой, с бородкой (редкость в Англии в то время) в подражание Франциску I, - и притом безумно влюблен в Аврору.
Фанфан был потрясен, когда однажды Аврора - которую Фанфан величал тетушкой - сообщила ему, сколько раз мистер Джонс умел удовлетворить её за ночь - и не только за ночь!
У этого идеального мужчины был только один недостаток: он был абсолютным трезвенником! И постепенно Аврора стала сыта по горло тем, что в своем изысканно-шикарном доме портвейн ей приходилось пить тайком. И она начала захаживать в таверны - хоть это было и не принято в приличном обществе, но ей было все равно - особенно после того, как пропустит два джина в кружке пива (вот он, рецепт молодого лорда, спутавшего этажи).
– И представь себе, Невью, - говорила она Фанфану в декабре (через два месяца после их знакомства), когда они как-то вечером возвращались домой болотистым берегом Темзы (эту деталь мы объясним позднее), - все это мне однажды наело!
– Надоело, тетушка!
– Очень хорошо, мсье учитель! Так вот: надоело мне все это, я по горло сыта была этими элегантными "иннами", - ну, знаешь,"Олд Джордж Инн", и так далее, и захотелось мне сходить в настоящее заведение - как делали мы с мамочкой ещё в Бельвиле до того, как стал регентом Филипп Орлеанский... и вот однажды я оказалась у деревянных мостков, которые вели в таверну, стоявшую над гладью Темзы. Это была "Проспект оф Уитби". Там все и началось...
– Ты говоришь "Проспект оф Уитби", тетушка?
– Ну?
_ Эверетт Покс!
– Ну, он в тюрьме. Ты знаешь Эверетта Покса?
– Он был уже в тюрьме, когда я прибыл в Лондон, у меня было к нему рекомендательное письмо. И все мои проблемы начались от того, что я его не встретил!
Тетушка как-то странно взглянула на своего Невью и Фанфан заметил, что её кровью налитые глаза беспокойно забегали.
– Ты не обязан ничего говорить, - подчеркнула она, - но, в конце концов, мы теперь добрые друзья. Если ты прибыл из Франции тайно и должен был установить контакт с Эвереттом Поксом...
– Да?
– Тогда ты, случайно, не французский тайный агент?
Фанфан негромко рассмеялся.
– Это слишком сильно сказано! Возможно, когда-то я и думал об этом, но то, что ты меня об этом спрашиваешь, доказывает: на что мне намекали, так и есть. Покс, как говорится, состоит на содержании чужой державы!
– По крайней мере я так думаю, - вздохнув, ответила Аврора Джонс.
–
– Но я же и не начинал!
– ответил он, смеясь.
– Мне не хотелось бы видеть тебя на виселице!
Они умолкли, и только потом, когда в ледяной тьме кривыми смрадными закоулками квартала Чик Лейн добрались до подвала полуразрушенного дома, служившего им жильем, где у них было два матраца, два стула, стол, умывальник и два кувшина, и только когда Аврора зажгла масляный светильник, чей понурый желтый огонек озарил её лицо и облупленные стены, - Невью вдруг грустно так сказал: - Тетушка, я прибыл в Лондон совсем не за этим!
– Не нужно ради меня себя насиловать!
– ответила она.
– Я тебе снова повторяю, тебя никто не заставляет все рассказывать!
Аврора очищала от грязи болотные сапоги, достигавшие до половины бедер, при этом продолжая разговор:
– Я ненавижу войну и все, что с ней связано, но не собираюсь упрекать тебя за то, что ты работаешь на свою родину!
– И, помолчав, добавила:
– В конце концов, это и моя родина!
Потом налила полную кружку джина, и собралась налить вторую, стоявшую на столе наготове, но вовремя остановилась и отставила бутылку, ибо Невью-Тюльпан с того дня, когда попробовал джин в камере, уже ни разу к нему не прикасался.
– Я сюда прибыл для того, чтобы найти свою невесту, - сообщил тот, затягивая занавеску, разделявшую подвал надвое - хотел раздеться и умыться. А умываясь, рассказывал историю похищения Летиции, стуча при этом зубами от холода. Когда кончил,"тетушка" ласково сказала:
– Ты добрый и мужественный юноша, мой малыш! Правда, Покс-то в этом разбирается, а я, как видишь, тебе ничем не смогу помочь! Тут нужна сугубая скрытность, а я, малыш, слишком заметна!
Аврора разожгла огонь в очаге, и когда Фанфан появился перед ней, умывшись и переодевшись, подвал уже был полон запаха поджарившихся гренок. Этот сильный запах перебивал дух самой Авроры Джонс, которая никогда не мылась и потому жутко смердела, но её Невью этого уже не замечал, потому что успел её полюбить.
"- Как странно, - часто думал он, - человек встречает такое раблезианское спившееся, опустившееся существо и испытывает к нему то, чего раньше никогда не знал: любовь сына к матери - и не столько к матери, как к бабушке!"
Именно это дало ему силы преодолеть отвращение и постепенно смириться с грязью, свинством, перестать замечать нестерпимую нищету этого квартала, научиться переносить вид этих страшных людских ошметков, и самому вести то странное, зловонное существование в работе, которую Аврора Джонс пообещала ему в день их знакомства.
Именно это - его любовь к старой, немыслимой и неукротимой Авроре Джонс, которая когда-то нагая услаждала взор регента Филиппа Орлеанского и которая теперь - сколько уж лет?
– купалась в грязи и фекалиях - именно это ему придавало сил! И ещё то, что день за днем приближалась дата, когда на волю должен был выйти Эверетт Покс - а с ним уверенность, что с его помощью найдутся следы Летиции!
– Когда мы возвращались, ты сказала, что однажды оказалась перед таверной "Проспект оф Уитби" и что там все и началось. Что началось? спросил он, с удовольствием откусывая поджаристую гренку.