Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 2
Шрифт:
"- Как же ты мне осточертел", - подумал Тюльпан входя в камеру, но в это время, с шумом захлопнув дверь, начальник тюрьмы не терпящим возражений тоном сказал:
– Представьтесь друг другу, мсье!
Ни к чему.
Им было совершенно ни к чему представляться друг другу.
Человеком, совершенно не заметившим их в своем благочестивом размышлении, преклоненным в центре своей комнаты с лицом, выражавшим экстаз, и руками, воздетыми к Господу, как тотчас заметил начальник тюрьмы, толкнув локтем Тюльпана, был никто иной, как Донадье, одетый в свой костюм вождя пле мени ирокезов.
– Два года как ты здесь?
– Что же произошло?
Они
– Какая встреча!
– Что произошло?
– Все очень просто, - пробормотал Донадье, он же Кут Луйя, он же Большая Борзая, после того как Тюльпан рассказал ему, что сам не знает, в силу какой тайны он оказался в заточении, - у меня возникло желание посмотреть Париж. Меня охватила ностальгия, желание попробовать вина и хлеба Гонессы [13] , но я твердо решил вернуться обратно после паломничества в свое прошлое. Только...
13
местечко к северо-востоку от Парижа
– Подожди. Как ты попал сюда?
– На английском судне, одетый, как европеец, в великолепный костюм, который мне сшила Фелиция, моя дочь. А кроме того, на всякий случай у меня был с собой, может быть для того, чтобы продать, если будет трудно с деньгами, мой ирокезская костюм. Брест... Четыре дня я трясся в колымаге и был схвачен три часа спустя после того, как ступил ногой на парижскую землю. Yes, sir. [14] Я был тут же опознан прямо посреди улицы, несмотря на то, что прошло столько лет, одним типом, который был офицером во времена семилетней войны и который, схватив меня за воротник, завопил:
14
Да, сэр (англ.)
– Как, ты не умер ещё и не закопан в землю? Ты же дезертир!
Этой сволочью оказался Рампоно. Разве можно было в этом усомниться? Донадье не меньше трех минут корчился от смеха, узнав, как семнадцать месяцев тому назад Тюльпан отрубил ему голову, и каким способом.
Он же был доставлен сюда не по эдикту, а по административному распоряжению, так как с ним не знали что делать и рассчитывал, что Господь определит, куда и когда его направить. Потому этот святой человек, немного свихнувшийся и одетый в дурацкий карнавальный костюм (по выражению Лонея), который не переставал очищать свою душу для того, чтобы вознестись на небо, уже восемнадцать месяцев готовил свой побег. И тот должен был состояться этой ночью.
– А как настроен мой сын Тюльпан?
– Чего я только не перепробовал, - сказал Тюльпан и рассказал обо всех своих неудачах. Ему было очень жаль расстраивать "папашу", но по его мнению, побег был невозможен. На что тот ему ответил, что ирокезы не знают, что такое невозможно и что он представит доказательство этого буквально в ближайшие часы.
Представьте себе эту череду чудес, - результат бесконечного терпения индейца, терпения не совсем в том смысле слова, которое имел в виду начальник тюрьмы.
На глазах восхищенного Тюльпана, который просто не верил своим глазам, в полной тишине из-под плит пола, Донадье извлек: веревочную лестницу (это чтобы спуститься с башни, дружище); деревянную лестницу, состоявшую из частей, которые вставлялись одна в другую (чтобы взобраться на парапет и спуститься со стены, сынок). Было совершенно ясно, что без арсенала такого рода бежать отсюда завтра было бы также невозможно, как и вчера!
Естественный вопрос:
– Как ты все это сделал? И как смог припрятать все это?
– Я расскажу тебе все детали, когда мы будем на воле, договорились? Уже полночь (действительно уже наступила полночь, так быстро пронеслось время, что напомнило им добрые старые времена), это время ночного обхода там, наверху. И время преступлений. Преступления, которое мы намерены совершить, покусившись на священную неуязвимость Бастилии и удрав отсюда. Но, если в двух словах, перед арестом я успел купить кучу чулок для своих дочек. Лоней был настолько добр, что оставил их мне, а ещё оставил мне пару подштанников; разрезанные и сплетенные, через несколько месяцев они превратились в веревочную лестницу. Деревянные детали я вытесал из поленьев, предназначенных для отопления, которые я потреблял в огромных количествах, жалуясь, что все время мерзну. Одним словом, год работы...и не знаю сколько недель потребовалось чтобы снять каминную решетку и притом оставить это совершенно незамеченным. К счастью, однажды мне удалось случайно стащить кинжал сторожа в один из тех дней, когда он менял мне постель, и тот хорошо мне послужил. Вторая случайность, которую надо бы считать первой, состояла в том, что под полом у меня была пустота: это пространство, которое ты видишь, между моим полом и потолком нижнего этажа я использовал, чтобы до поры до времени спрятать все мое оснащение.
– Да, иногда полезно быть индейцем, - сказал Тюльпан и, с этим восторженным комментарием вытащил решетку и нырнул в камин, куда за ним вскоре последовал и его друг.
Это был мучительный подъем, вдобавок со всем тем имуществом, что они захватили с собой! Все могло случиться...падение, оглушительное падение одной из частей деревянной лестницы; приход в камеру сторожа, привлеченного какой-нибудь мелочью...К счастью, наверху была гроза и раскаты грома заглушали топот башмаков, когда они карабкались на стену, и их прерывистое дыхание. Время от времени они шепотом спрашивали друг друга:
– Как дела?
– Прекрасно, а у тебя?
– Более чем прекрасно. я сожалею только об одном: что оставил внизу свой костюм вождя.
Когда они наконец выбрались на платформу, их встретил проливной дождь. Небо было чернильно-черным. Прекрасно. И дозор уже прошел, если только он вообще высовывал нос наружу в эту собачью погоду. Внизу на парапете не было видно и тени часового. Во время своей краткой прогулки сюда пятнадцать дней назад Тюльпан приметил тяжелый орудийный лафет. Закрепив за него свою веревочную лестницу, они сбросили её в пустоту и молча, сдерживая дыхание и прижимаясь к залитой дождем стене, друг за другом спустились вниз. Их ждала грязная, холодная и вызывающая тошноту вода рва, окружающего крепость, и вскоре им пришлось погрузиться в неё с головой: над ними на парапете неожиданно появился патруль с фонарями.
Когда они, едва не задохнувшись, рискнули показаться на поверхности, патруль уже прошел и только вдали исчезали в темноте огоньки его фонарей. С невероятным трудом, едва доставая до дна, они собрали отдельные части деревянной лестницы и приставили её к парапету. Три минуты спустя лестница была пройдена, парапет преодолен и они мешками свалились на улицу, так как прыгать приходилось наугад.
После продолжительного молчания Тюльпан вполголоса спросил:
– Ничего не сломал?
– Нет. А ты?