Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 2
Шрифт:
Он был так охвачен этим порывом влюбленности, который легко победил весь его опыт умудренного возрастом человека, что в тот самый момент, когда Летиция со всей мнимой застенчивостью, которая, как она знала, прекрасно действует на мужчин его возраста, спросила его, не смогла бы она, хотя бы на одно мгновение, увидеть своего дорогого брата, заявил, повергнув её в изумление и едва не вызвав приступ безумного смеха:
– Вы увидите его, мадам. И не только на одно мгновение. В любом случае я собирался сегодня освободить его из карцера. Как я думаю, вы оба считали друг друга умершими, и я счастлив от того, что благодаря мне и под моей крышей,
Говоря это, он направился к забитой двери в дальнем конце комнаты, постучал в неё, а затем он сказал такое, что Летиция не могла поверить своим ушам:
– Эта комната и та, что находится за этой забитой дверью, в давние времена служили апартаментами принца Конти, который провел здесь, насколько я знаю, три года. Я прикажу открыть и обставить ту комнату. Теперь это будет комната мсье Тюльпана и вы, мой ангел, сможете некоторое время находиться вместе и хотя бы в малой степени восполнить потерянные годы...
– Мсье, - сказала Летиция (она буквально рыдала от смеха, но, по счастью, только в душе), - поверите ли вы, если я скажу, что я навеки буду вам благодарна за вашу доброту и проявленные вами чувства?
– Я поверю вам, мадам, - сказал маркиз, взгляд которого, как он думал, выражал весь его пыл; и начиная с этого дня он стал каждый день менять рубашку и многие даже заметили, что он стал наклеивать "мушки". Едва только он, покинул комнату, усмотрев в последней фразе Летиции обещания райского блаженства, она бросилась ничком на постель, уткнувшись в подушку, чтобы не лопнуть от смеха. А затем неожиданно, (кто знает сколько времени спустя?) она вскочила, словно пораженная электрическим током.
Чья-то рука опустилась на её плечо, это был Тюльпан; а начальник тюрьмы скромно удалился, закрыв за собой дверь, и на его губах играла улыбка, какая бывает у человека, сделавшего доброе дело.
Очень тихо она прошептала:
– Начальник сказал тебе?
– Только что, - прошептал он. Но им больше не хотелось смеяться, ни одному, ни другому. Они пожирали друг друга глазами. Они как бы восстали из вечности и не осмеливались произнести ни слова, боясь, что слова рассеют этот мираж. Изменились они или не изменились? Единственное, что они знали точно, - это то, что сердца их остались прежними; если не считать того, что они начали биться нежно и неторопливо. Она протянула к нему руки, но те замерли в воздухе, словно она боялась, что если коснется его, то он рассыплется в прах. И он тоже после того, как коснулся её плеча, боялся сделать хоть какое-нибудь движение в её сторону.
Затем она по-прежнему очень тихо сказала:
– Ты вернулся ко мне...за мной...он сказал мне...может быть это потому, что прошли годы.
И он ответил:
– Да, прошли годы...может быть...но теперь я с тобой.
– Я хочу постоянно произносить твое имя, Фанфан.
– Я хочу произносить твое, Летиция.
– Осторожнее, он может войти, - только и успела сказать она. Но было слишком поздно.
Он схватил её в объятия, их губы слились в страстном поцелуе, языки их нежно ласкали друг друга, их руки сплетались и тут же расставались для того, чтобы то же самое повторяли их тела, соединяясь и подбадривая друг друга. Любое легкое касание, любая нежность для шалуна и плутишки Тюльпана, рожденного Жанной Дюбарри, теперь имели вкус неизведанного, привкус такого, с чем никогда прежде ему не приходилось встречаться. Вечно юный кавалер средних лет с восхищением столкнулся с корсиканским неистовством этой непостижимой и восхитительной женщины, совсем недавно неживой и нереальной, в которой в одно мгновение раскрылось столько накопившегося жара, столько скрытой страсти. Первая любовь, которая так долго подвергалась испытаниям, но в конце концов все их выдержала, охватила их обоих с силой весны, взламывающей все льды Святой Руси.
Хладнокровие вернулось к ним только тогда, когда они услышали шум в соседней комнате, и они отпрянули друг от друга как раз в тот момент, когда общая дверь между комнатами открылась и вошел начальник тюрьмы.
– Видите, мои дорогие, - сказал он, показывая на шедших следом за ним солдат, несущих мебель.
– Они принесли вам мебель и расставят её по местам. Вы будете здесь как сыр в масле кататься. Да, кстати, что касается сыра с маслом, я сообщил Лакруа, чтобы он возобновил свои поставки продуктов.
И повернувшись к Летиции, которая спросила у него, кто такой Лакруа, одновременно спрашивая себя, нет ли у Фанфана губной помады и на затылке, он сказал:
– Это лучший ресторатор Парижа, мадам. Вы сделали мне честь, сказав, что та еда, которую вам подавали, была не так уж плоха, но теперь вы будете обедать вместе с вашим братом, к которому - или по крайней мере к его желудку - проявляет благосклонность некто очень могущественный - и я думаю, что эта еда понравится вам значительно больше.
– Но кто же этот благодетель?
– Я не знаю этого, - сказал Тюльпан, - и господин директор не хочет мне сказать.
– Мой дорогой, я сам не знаю этого, - сказал маркиз со смехом. Посмотрите как для вас все устроили.
Когда Летиция последовала за Тюльпаном, он на мгновение остановился в проходе и сказал тихим голосом:
– Вы не можете себе представить, сколько трудностей я с ним испытал. Но теперь наконец вы позволите мне немного рассчитывать на вас в том, что сможете умерить, по возможности, страсть мсье Тюльпана.
– Страсть?
– переспросила Летиция, которая напротив ничего не собиралась умерять, но ничего не поняла.
– Его страсть к побегам, - пояснил начальник тюрьмы.
– Ах! Вот вы о чем! Я сделаю все, что смогу в знак моей признательности к вам, мсье, - сказала она, снова оказавшись на грани безумного смеха.
– Я вам очень благодарен. Мне не хотелось бы снова уви деть его в карцере. Это может плохо отразиться на его здоровье. Кроме того, с вами он будет менее вспыльчив, не так ли?
– Я надеюсь, мсье, - кивнула Летиция, - я надеюсь.
– Вам столько нужно сказать друг другу. И затем терпение! Терпение! Вот уже довольно давно здесь никто не досиживает до старости. Попытайтесь убедить своего брата, что он скоро выйдет отсюда, также как и вы, как я надеюсь, и что лучше пользоваться этим прекрасным выходом, а не выходами через камины.
Поварята Лакруа прибыли к шести часам. Тюльпан решил, что следует пригласить к обеду и начальника тюрьмы. Начальник же тюрьмы не претендовал на большее, чем нежно прижаться под столом коленом к колену Летиции и так как прекрасная дама не препятствовала ему в этом, то он оставался в обновленных апартаментах Тюльпана до полуночи, так что последний, сгорающий от любви и желания, готов был его задушить, если бы не испытывал к нему таких дружеских чувств.