Невероятные приключения Марека Пегуса
Шрифт:
— Что за черт, как я ослаб!
Он постоял в раздумье, потом попытался вскинуть футляр на плечо.
— О, per Bacco! [6] — громко воскликнул он. Футляр с глухим стуком упал на землю. В ту же секунду изнутри донесся пронзительный вопль Мухи Чопека:
— Ай, ай… спасите!
Испуганный, пан Цедур отскочил от футляра.
— Что это? Ты что-нибудь слышал, bambino mio? С минуту он прислушивался, потом подошел и с опаской приоткрыл футляр. Оттуда вывалился Муха Чопек.
6
Черт побери (итал.)
— Ой… ой… моя нога! — завопил он и тут же выскочил в окно.
Пан Цедур остолбенел от удивления.
— Что это за шутки? — спросил он, вытирая лоб платком. — Пан Анатоль, видно, решил позабавиться? Ну, подожди, fratello mio, [7] я тоже умею шутки шутить.
С этими словами он бросился к телефону и набрал номер.
— Алло, «скорая помощь»?! Тяжелый случай тифа… Анатоль Фанфара, саксо-виолончелист, улица Липовая, двенадцать. В доме Пегусов… Да, сыпной тиф. Полное беспамятство, с приступами буйного бреда. Кто вызывает? Цезарь Цедур — музыкант. — Он бросил трубку и погрозил пану Фанфаре. — Придется объясняться со «скорой помощью», лысый Аполлон. А тебя я беру в свидетели, — бросил он мне и выбежал из комнаты.
7
Братец (итал.)
Я упал в кресло и уже не пытался раскрыть учебники. Я ждал звонка. И что вы скажете? Не прошло и минуты, как в дверь позвонили. На этот раз пришли двое. Знакомый парень из модельной мастерской — Теось и его товарищ в длинном плаще. Они влетели как бомбы.
— Марек, взгляни, что у нас! Покажи ему, Горбач.
Парень, названный Горбачем, откинул полу плаща.
Блеснуло что-то металлическое. Я сделал вид, что мне и смотреть неинтересно. Но это их нисколько не обескуражило.
— Мы смастерили бомбу, — объявил Горбач. — Не веришь? Посмотри. — И он вытащил что-то похожее на фляжку. — Настоящая бомба. Конструкция простая. Оболочка из алюминиевой фляжки, в середке пирогектатритол. Разнесет любые стены. Давай фитиль, Теось!
Теось с энтузиазмом полез в карман и вытащил темный провод.
Горбач схватил его и начал лихорадочно прикреплять к фляжке.
Это было уже слишком. Я вскочил со стула:
— Что вы хотите делать?
— Не бойся, — буркнул увлеченный своим делом Горбач. — Сейчас проведем небольшой опыт.
— Здесь, в квартире?
— Ну да. Мы решили опробовать ее именно у тебя, потому что у вас самые толстые стены, — объявил Теось. — Старинный дом.
— Вы что, с ума сошли? — Я схватил его за шиворот.
— А ты не волнуйся, — успокаивал меня Горбач. — Наука требует жертв. Эйнштейн, например, ради науки последние штаны продал. А у нас эпохальное изобретение.
— Убирайтесь! — закричал я. — Я не хочу стать жертвой…
— Поджигай фитиль, Теось, — хладнокровно скомандовал его друг.
Я подскочил к нему, но было уже поздно. Затрещал фитиль, побежала искра… Я ринулся гасить, но меня держали железной хваткой. Я с воплями вырвался.
— Погасите, сумасшедшие!.. Спасите… спа… — Но тут мне сунули в рот кляп из платка.
Как видно, у них все было продумано.
— Не дергайся, уже поздно… считай, Теось, — буркнул Горбач, — при счете «семь» дадим ходу. При счете «десять» взорвется.
— Сумасшедшие… в постели… человек… — мычал я, но из-за кляпа ничего нельзя было разобрать.
три…
четыре…
ПЯТЬ…
ШЕСТЬ…
При счете «семь» они толкнули меня к двери, но так неудачно, что я споткнулся о половик и растянулся во весь рост. Теось и Горбач свалились на меня.
— Девять… десять… Мы погибли, не успеем! — взвыл Теось.
Уставившись на фитиль, я замер.
Фитиль догорел до конца, и вдруг… из бомбы потекла какая-то белая жидкость.
Теось и Горбач, онемев, смотрели друг на друга.
— Что это… не взорвалось, — побелевшими губами прошептал Теось.
— Что это там течет? — удивился Горбач. Они осторожно приблизились к бомбе.
— Что-то белое. — Горбач окунул палец в лужицу, понюхал и облизал. — Попробуй! — подставил он палец Теосю.
— Похоже на молоко, — сказал Теось. Горбач, вытаращив глаза, оторопело потирал лоб.
— Что теперь будет… — простонал он.
— Что с тобой? — забеспокоился Теось.
Горбач вскочил как ужаленный.
— Что будет… Я перепутал фляжки! Это отцовская фляжка с молоком…
— А отец, наверное, пошел с нашей бомбой на завод… — прошептал Теось.
— Бежим скорее! — крикнул Горбач и бросился к двери.
— Куда ты?
— На завод! Отец обычно греет молоко в печи. А вдруг взорвется?
Они умчались как сумасшедшие.
Я сидел за столом, подперев голову руками, и тяжело дышал. Не знаю, сколько времени я так просидел, как снова раздался стук в дверь. Но я не двинулся с места. Постучали еще раз, потом дверь тихонько приотворилась и появилось длинное бамбуковое удилище, а вслед за ним — толстячок в резиновых сапогах. В руках он держал ведерко.
— Можно? — вежливо спросил он.
— Нет… нет! — заорал я, вскакивая со стула. Вежливый толстячок, видно, не совсем меня понял.
Деликатно прикрывая за собой дверь, он нежно проворковал:
— Уроки готовишь… Только не отвлекайся, мой мальчик.
И в ту же секунду, не замечая этого, заехал мне в лицо удилищем. Я отшатнулся и схватился за лицо.
— Папа дом? — ласково спросил он. — Мы с ним должны условиться насчет рыбалки. В воскресенье…
Стиснув зубы, я замотал головой.
— А… он еще не вернулся, — просопел толстячок. — Ну ничего, я подожду. Ты только не отвлекайся, мой мальчик.
Я сел за книжки. Рыболов, видно, решил устроиться поудобнее. Он потянулся за стулом и, нечаянно зацепив длинным концом удилища занавеску, разодрал ее надвое.