Невеста для Ярого
Шрифт:
— Если ты о внешнем виде, то это была вынужденная мера, — стараюсь говорить беспристрастно. Но моего начальника охраны все равно подрывает.
— Какого черта она здесь делает? Объяснишь?
— Сегодня ночью кто-то завалил Королева. А Архипова проснулась богатой наследницей.
— Почему не жена? — Гоша вытягивает в себя пол сигареты за одну тягу и прикуривает от окурка вторую сигарету.
— Потому что есть завещание…
Телефон в кармане оживает.
— Миха? — отхожу от приятеля на несколько шагов, — Носова взяли?
— Нет! — мечет от злости брат, — Его либо кто-то качественно прикрыл, либо — уже заткнул. А у нас с тобой нарисовалась ещё одна проблема.
— И
— Князь в город пожаловал. И приглашает нас в гости.
— О, — не сдерживаюсь от сарказма, — Воронье слетается. Назад подарки хочет?
— Вот прикажет он девку твою завалить, тогда и похохмишь, — Миша лютует и не выбирает выражений, хотя… Так ли уж он не прав?
Василиса
Больше всего на свете мне сейчас хочется проснуться и понять, что это был кошмар. Такой очень реалистичный дурной сон. Прядь волос падает на лицо, я касаюсь щеки, чтобы убрать волосы за ухо и вздрагиваю от боли. Не сон. Зачем Владимир так поступил со мной? Ведь оставить все имущество жене — это так логично. Зачем написал это чёртово завещание? Чего добивался? Ещё вчера он был для меня в равенстве с защитой и надежностью, а сегодня — его больше нет, и я должна сказать спасибо за свою жизнь человеку, которого боюсь. Я их всех боюсь. Разве ЭТО — жизнь? Затаиться в чужом доме, бросить институт и ждать пока тебя все забудут? Можно рискнуть и попробовать убежать. Но что-то подсказывает мне, что Ярослав сказал правду. И ближайшее время только рядом с ним я буду в относительной безопасности. А если говорить точне — в полной зависимости от его воли и благосклонности. Несмотря на то, что я хочу верить в их непричастность к смерти Владимира, полностью быть уверенной не могу. Мотив есть самый прямой. Меня очень пугает, что я не испытываю отвращения, когда Ярослав меня касается. Скорее наоборот, мне хорошо в его руках. И я чувствую, что ему нравится меня трогать, даже если потом он без сожаления отказывается, пытаясь указать место. Мужчинам вообще проще думать, что женщина легко доступна, что они не делают ничего для неё необычного, позволяя себе откровенные вольности.
В доме тишина. Я лежу на кровати с закрытыми глазами и не имею ни малейшего желания шевелиться. По-хорошему нужно умыться, привести себя в порядок и попытаться поговорить с Ярославом. Мне хочется поскорее подписать все документы. Ведь он, наверняка, ждёт от меня того же, что и все — отказа от наследства в свою пользу, а оставляя в живых — рискует. Что же в этой земле такого? Вопросы кружатся в голове нестройным ульем, не давая нырнуть в спасительный сон.
Неожиданно дверь в комнату открывается, и я слышу звон посуды. Серьезно? Ужин в постель — это слишком роскошно для узницы. По запаху одеколона понимаю, что еду принёс сам Ярослав. Поднос становится на тумбочку возле кровати. Чувствую спиной, что мужчина не отрывая от меня взгляд, берет стул, ставит его совсем рядом и садится.
— Я знаю, что ты не спишь, Вася, — он делает паузу, ожидая моей реакции, — Поешь, а потом мы поговорим.
— Я не голодна, — отвечаю, не поворачиваясь, слышу шумный выдох Ярослава, а сама холодею от страха. Зачем я его злю? На что нарываюсь?
— Хочу, чтобы ты сейчас включила голову и постаралась оценить степень моего желания общаться нормально. Не создавая лишнего стресса для тебя, и не теряя моего времени, — его голос приобретает оттенки командной стали, — Я не собираюсь тебя уговаривать. Просто начну применять более неприятные методы достижения результата.
— Убьешь меня? — резко разворачиваюсь к нему, подтягиваю под себя ноги и сажусь на подушку, — Так ты просто дай мне ручку и где подписать. Да не теряй время. Зачем ещё и еду притащил? Все, кто
— Тебе, — он наклоняет корпус вперёд и теперь легко может дотянуться до меня руками, — Очень повезло, что ты — непуганая дура, сейчас говоришь именно со мной. Чтобы добиться чего-то от женщины, никто не приставляет к ее голове ствол. Ей делают больно морально или физически. И поверь мне, лучше быть мёртвой куклой, чем живой и поломанной, — от его тихого, почти вкрадчивого голоса по спине и рукам бегут крупные мурашки. Слёзы высыхают. Он не угрожает, он констатирует факт. Чем могло бы обернуться для меня неуместное желание показать характер.
— Почему ты помогаешь мне? — спрашиваю шёпотом, тону в его вспыхивающих в сумерках комнаты карих глазах и абсурдно думаю о том, что они красивые. Даже, когда заставляют кровь застывать в венах, а сердце при этом стучать быстрее.
— Потому что не люблю случайных жертв, — суёт мне в руки поднос, — Ешь, я сказал.
На подносе тарелка с пловом и стакан сока. Выглядит достаточно аппетитно, пахнет тоже. Хочу выпрямить ноги, чтобы сесть поудобнее и действительно поесть. Но неожиданно икру прознаёт тысяча острых игл. Аааа! Прикусываю щеку изнутри, чтобы реально не закричать. Судорога. У меня бывает. Я неловко вскидываю руки, чтобы обхватить больное место пальцами и совсем забываю о подносе. Он со звоном опрокидывается на пол. Сок выплескивается Ярославу на джинсы и стакан падает на пол. Разбился. С ужасом поднимаю глаза от осколков на мужчину. Замечаю, как часто вздуваются его ноздри, как плотно стиснуты зубы, он смотрит на меня, не мигая.
— Ты… — проглатывает слова, со свистом выдыхает, резко вставая на ноги. Я сжимаюсь и закрываю от ужаса глаза, игнорируя ослабевшую боль в ноге. Хочется закричать, что я не специально, но язык, словно прирос, — Подписывай живо, — что-то лёгкое падает на кровать. Открываю глаза и вижу папку с документами, — Ты в состоянии сделать четыре росчерка, — цедит сквозь зубы Ярослав и протягивает мне ручку. Я беру ее в свои дрожащие пальцы и кладу документы на колени, — Подпись на каждой странице.
Почерк не слушается, стараюсь делать штрихи ровными, но буквы все равно косые. Ставлю последнюю и Ярослав выдирает предметы из моих рук.
— Похоже, что я сильно переоценил возможности твоего мозга, — смеряет меня ледяным взглядом, — Мне надо уехать, а тебе ещё подумать над поведением. По всем вопросам можешь обращаться к Георгию.
Снова хруст битого стекла под его ботинком и хлопок двери.
Он меня не тронул! Мог, имел право и не тронул…
Глава 5
Ярослав
— И все-таки, молодежь, — седой мужчина наклонятся над бильярдным столом, прицеливается, делает точный удар, загоняя в лузу сразу два шара, и задумчиво продолжает, — Удивительное сейчас время. Возможностей.
Миша внимательно следит за нашей игрой, сидя в кожаном кресле, и пьёт коньяк. Князь признаёт только его и другого алкоголя в его доме не держит.
— В моем положении — даже жену было иметь не положено. Детей мне своих пришлось припрятать, — разговор складывается нетипичный. Обычно Князь любит получать ответы на свои вопросы. А сегодня — как на исповеди. Брат хмурит брови и крутит в руках бокал — он очень не любит, когда неясен расклад.
— Не знал, что у тебя, Федор Петрович, дети есть, — обхожу стол по кругу и тоже бью. Шар проходит рикошетом.