Невеста Дьявола
Шрифт:
— Ты жена Алексея, а значит, ты моя семья. — Он поднимает одну бровь, как будто ожидая, что я пойму, но я просто моргаю, потому что не понимаю, что он пытается сказать. — Мы, русские, идем на любые жертвы ради семьи.
Я чуть не закатываю глаза.
— Если ты не заметил, я тоже русская. Вопреки твоему мнению, мой отец пожертвовал мной ради семьи.
Мотор ревет подо мной. Михаил заводит машину, я сижу сзади. Я думаю об Алексее и о нашем вчерашнем разговоре за обедом. Ненавижу, что мои мысли постоянно возвращаются к этому.
Алексей
Меня пронзают эмоции. Я хочу большего, даже если это продлится недолго.
Кстати, об Алексее… Я принудительно улыбаюсь Михаилу через зеркало заднего вида. Ворчун не улыбается в ответ, он смотрит на меня безучастно. Возможно, он устал от моей болтливости, но мне все равно.
— Итак, насколько ты близок с братом? — Неловкий вопрос, но что угодно, лишь бы поддержать разговор. Я хочу, чтобы он многим со мной поделился, но сначала мне нужно завоевать его доверие.
— Я готов умереть за него.
Я задыхаюсь от этого ответа. Убить. Умереть. Пролить кровь. Неужели эти слова ничего не значат для этих людей? Они всегда готовы убить или умереть за что-то.
Я не позволяю его ответу слишком сильно меня обеспокоить.
— Расскажи мне о своем детстве.
Его лицо остается пустым, но глаза становятся красными, наполненными яростью и печалью.
— Что ты хочешь знать?
Я пожимаю плечами. Не то чтобы у меня был выбор.
— Все, чем ты можешь поделиться.
— Ну… представь детство, с жестокими родителями и старшим братом, которого избивали за то, что он пытался защитить своих младших братьев.
По моим венам скользит лед. Я не могу это представить. Нет, я не могу. Одно лишь упоминание о насилии слишком ужасно, и я не смею даже думать об этом.
— Мне жаль, что ты прошел через это.
Он разражается невеселым смехом.
— У Алексея было еще хуже. Он отказался от всего и сделал все, что мог, чтобы мы выжили. Мы с Николаем в большом долгу перед ним.
— Ты не против, если я спрошу о том, через что он прошел? — Тихо спрашиваю я.
— Он всегда прикрывал нас своим телом, и из-за этого у него много шрамов на спине. — Говорит Михаил. Его голос почти шепот.
Это объясняет татуировку плачущего ангела на его спине.
— Когда он наконец стал достаточно взрослым, чтобы защищать нас и себя, наш отец стал его бояться. — Он поворачивает машину по дороге налево. — Он изгнал Алексея и приказал своим людям убить его.
— Что? — Конечно, я неправильно его поняла. Какой отец мог сослать и попытаться убить своего ребенка?
— Алексей выжил. — Он ставит машину на парковку у торгового центра.
Когда слова Михаила доходят до меня, в груди оседает тяжесть. До сих пор я не понимала всей глубины связи братьев Вадимовых. Преданность, самопожертвование, негласный кодекс защиты — все это говорит о том, какую жизнь они прожили, какие ужасы пережили, ужасы, о которых я еще мало что знаю.
Глядя в глаза Михаила, я вижу не просто ожесточенного человека, а человека, отчаянно пытающегося защитить брата, который сделал для него все, что мог. Алексей утверждает, что не может никого любить, но мне интересно, знает ли он, что то, что он чувствует к своим братьям, — это любовь.
В голове промелькнул образ татуировки плачущего ангела Алексея. Вот что она означала, это символ всей той боли, которую он пережил от рук собственного отца.
Мне неприятно это признавать, но мне жаль его.
Мне жаль их всех.
— Я не предам его, — наконец шепчу я, мой голос едва слышен в тишине машины. — Что бы ни случилось, я никогда не предам его.
И я говорю это со всей серьезностью.
10
АЛЕКСЕЙ
— Посмотрите, кто у нас тут. — Говорит Саша, скрещивая руки на груди и одаривая меня злой улыбкой. — Ты наконец-то решил навестить свою дорогую любимую мамочку.
Я игнорирую ее попытку разозлить меня. Я здесь не для того, чтобы играть с ней в мелкие игры. На самом деле у меня нет времени даже на то, чтобы уделить ей минуту.
Я сразу перехожу к делу.
— Никогда больше не появляйся в моем доме или возле моей жены.
Саше многое может сойти с рук, но связываться с Ириной — это не то, на что она может рассчитывать. Она может сколько угодно вступать в союз с моими врагами, но причинение вреда моей жене я не прощу, кем бы она ни была.
— Я вижу, твоя маленькая шлюшка уже настучала тебе.
— Еще раз назовешь ее шлюхой, и я вырву твой язык из твоего грязного рта. — Я подхожу к ней ближе, возвышаясь над ней. — Давай, Саша. Испытай меня.
В ее глазах плещется страх. Я жду, что она бросит мне вызов, но она знает, что лучше, и держит рот на замке.
— Тебе не суждено стать Паханом, — наконец говорит она, меняя тему. — Ты слишком слаб. Твой отец на его месте уже убил бы меня.
Она повторяет это снова и снова с тех пор, как я возглавил Братву. Сейчас мне кажется, что она говорит это только для того, чтобы потрепать мне нервы, но я не даю ей той реакции, на которую она рассчитывает. И никогда не давал.
— Ты, наверное, умоляешь меня положить конец твоему жалкому существованию. — Говорю я, поджав губы. — Иногда я задаюсь вопросом, что происходит в твоей голове.