Невеста и Чудовище
Шрифт:
Если закрыть глаза, то обнаруживается минимум звуков при этом завтраке. Хруст соленого огурца, негромкий стук ножа о доску, дров – о пол, булькает из бутылки... Потом мою голову наполнил равномерный гул, как при неглубоком погружении в воду. Я открыла глаза, посмотрела в окно, а там девочка стоит у беседки. Сейчас мне ее хорошо видно – темные волосы, темные глаза, обветренные губы. Мужичок в ушанке что-то сказал ей и показал рукой. Она отошла на несколько шагов, мужичок размахнулся топором.
Я мигом слезла с дивана и бросилась к выходу. Добежала к беседке, а девочки уже нет. Спрашиваю у мужика:
– Где девочка?
Он смотрит на мои губы и виновато улыбается. Потом делает такой же жест рукой, приказывая отойти, и поднимает топор.
Вышел Байрон с моей курткой. Захотел надеть ее мне на плечи, но я отбивалась и требовала, чтобы мужичок немедленно сказал, что за девочка только что тут стояла! Куда она пошла? Почему ходит за мной?! Байрон попытался увести меня в дом, я от такой несправедливости заплакала. Опять! Второй раз за последние два дня. И не просто заплакала, а с истерикой. Размахивала руками, а когда Байрон взял меня на руки, то и ногами. Требовала, чтобы истопник немедленно рассказал о девочке.
На шум вышел Бирс. Байрон унес меня в дом. Я вымыла лицо и вот, судорожно вздыхая, стою у окна и смотрю, как истопник, странно жестикулируя, что-то сердито объясняет Бирсу. Тот его успокаивает. Он уже не улыбается.
– Текила, хочешь выпить? – спрашивает Байрон. – Есть водка и хороший коньяк.
– Хочу знать, почему меня преследует этот ребенок! Почему ее никто не видит, кроме меня!
Байрон подходит и обхватывает меня руками, прижимая к себе.
– Может, у тебя будет девочка?
Вениамин Бирс
К обеду я успокоилась и даже захотела обгрызть оставшийся со вчерашнего обеда большой бараний мосол с остатками мяса. Размеры мосла были устрашающими. Поэтому я попросила отца и сына Бирсов не присутствовать при этом. Устроилась в кухне. Одна. Испытала почти такое же наслаждение, как вчера утром от курицы. Если так пойдет дальше, у меня скоро отрастут клыки, и я начну охотиться за мелкой живностью.
Кофе пили в гостиной с опущенными шторами. Подсветка комнаты – минимальная. Ярче всего горел камин. Каждый раз, когда Бирс натыкался на мое лицо взглядом, он по-прежнему не мог сдержать улыбки. Я расслабилась.
– Лилит, расскажите мне об этой девочке, – попросил он.
Я вздохнула, покосилась на Байрона. Он сосредоточенно макал в свою чашку печенье.
– Лет пять-шесть. Легко одета. Короткие темные волосы. Носочки без резинок – обвисли. Туфли с застежкой. Красные. Грязные пальцы. Как будто она ковырялась в земле.
– Как бы вы ее назвали? Какое у нее имя?
– Ясно какое. Марина. Марина Яловега. Она же впервые появилась рядом с могилой Яловеги.
– А что вы делали на этой могиле?
– Ничего. Ее могила находится рядом с могилой моего отца. Дата смерти одна.
– То есть эта Марина...
– Отец! – предостерегающе сказал Байрон. – Не надо.
– Что значит – не надо? – взвилась я. – Вы оба знаете, кто эта девочка, и не собираетесь мне говорить?
– Ничего мы не знаем! – с досадой сказал Байрон. – Просто мой отец...
– Твой отец ее знает?
– Да нет же! – Байрон встал и прошелся в волнении. – Он... Как это сказать...
– Мой сын думает, что я обладаю вполне приличными задатками гипнотизера.
– А вы обладаете? – шепотом спросила я.
– А вы, Лилечка,
Я опешила и возмущенно посмотрела на Байрона. Пункт первый нашего договора! Полная секретность!
– Это единственный эпизод, о котором я рассказал отцу, – сразу же повинился Байрон. – Потому что влезть в сейф – это уголовное дело, а он спросил...
– А я спросил, – подхватил Бирс, – не занимаетесь ли вы уголовщиной. Конкретно спросил о проникновениях в чужие жилища или сейфы и кражи оттуда каких-либо предметов. Для меня это важно. Если ваша парочка сознательно нарушает уголовный кодекс – это другие взятки и другие адвокаты. Я должен знать. Судя по тому инциденту, ты открыла сейф, достала жесткий диск компьютера, вставила его в имеющийся ноутбук, поработала и вернула обратно. Кражи как таковой не было. В смысле конкретного предмета.
Он обратился ко мне на «ты». Нервничает? С кем связался его сыночек!..
– Не было кражи материальной, было похищение информации с электронного носителя, – подтвердил Байрон. – Спорный вопрос в плане уголовного кодекса, особенно учитывая обстоятельства. Этот человек сам оставил Текилу в кабинете. Дежурной на факсе. Я обалдел, когда Текила передала, что компьютер пустой. Никогда бы не подумал о сейфе.
Бирс смотрел на меня выжидающе.
Развожу руками:
– Я не могу объяснить, почему стала искать код сейфа в пакете с женскими прокладками. Это было в ее столе вместе с косметикой и початой коробкой конфет. – Я вспомнила, как тогда пыталась анализировать: в принципе, конечно... если женщина каждый день после работы вынимает жесткий диск и прячет его в сейф – это уже паранойя, значит, и код сейфа она меняет часто, соответственно, где-то должна быть запись...
Бирс вроде даже обрадовался:
– Вот и я не могу объяснить, как получаю нужную информацию, просто разговаривая с человеком про жизнь.
– Неправда, – покачала я головой, – вас этому должны были обучать!
– Тебя тоже обучают в школе химии, и что?.. – ехидно прищурился он.
– Я не говорил! – мгновенно отреагировал на мое выражение лица Бирс-младший. – Я только сказал, что меня забрали федералы у твоей школы, а тебя вообще с урока химии! И все.
– Для меня – достаточно. Гипноз здесь ни при чем, – заметил Бирс. – Люди по-разному наблюдают жизнь. Кто-то просто хочет понять, а кто-то использовать увиденное. Желаете узнать о девочке, которая вам мерещится? Не хотите просто наблюдать, да? Хотите правду и немедленно.
– Какую еще правду? – немного струхнула я.
– Вот правильный вопрос, – кивнул Бирс. – Люди думают, что правда – достоверная информация. Это не факт. Правда – вообще понятие условное. Для каждого свое. Знаете, какой девиз написан в штаб-квартире ЦРУ? – он посмотрел на нас по очереди, в моем лице опять нашел что-то забавное и улыбнулся. – «Ты узнаешь истину, и она сделает тебя свободным». Ни больше и ни меньше. Свобода...
– Вы работали на ЦРУ? – спросила я.
– Ребята!.. – снисходительно попросил Бирс. – Не делайте из меня шпиёна. Я всего лишь научный сотрудник, передавший информацию о секретной разработке. Исключительно из чувства вины перед человечеством. Через десять лет эта разработка утратила секретность и для спецслужб потеряла всякий интерес.