Невеста императора
Шрифт:
Я опустился рядом с ней на песок. Она вдруг схватила мою тунику у ворота и резко рванула. Раздался треск материи. Ее пальцы рылись в моих застежках, теребили узел пояса.
— Кровь… Им нужна кровь на алтаре… Ты слышал — они резали ее тупыми черепками… Я хочу слиться с ней… И ты должен мне помочь… Пусть и моя кровь прольется в погребальный костер… Моя девственная кровь…
Стук собственного сердца отдавался у меня в ушах как грохот тимпана. Ее маленькая медовая грудь мелькала в разрывах пеплоса. Жаркий и манящий ужас греха туманил мой мозг, разливался по всему телу, затягивал в бездну беспамятства. Ни наставления древних мудрецов, ни
Лишь сама кипящая сила моего нетерпения обернулась для нас в эту минуту спасением.
Ибо достаточно было руке Афенаис наткнуться под одеждой на моего дракона и сжать его в изумлении, как плотина прорвалась.
Со сладостным стоном, с пеной на губах, со слезами стыда откинулся я назад и упал навзничь на песок.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я вновь расслышал журчанье ручья, тихое потрескивание костра, шелест листьев. В небе надо мной плавало лицо Афенаис. Оно стало вдруг спокойным, задумчивым, по-матерински заботливым. Оторвав еще один лоскут от своего пеплоса, она стала осторожно вытирать мой живот и чресла.
В эту минуту она была похожа на жрицу, на неведомую богиню, собирающую по отрогам скал тела путешественников, погибших в бурю, не достигших предназначенной гавани.
Потом поднялась и медленно сделала несколько шагов в сторону костра. Намокший лоскут она держала перед собой на вытянутых руках, как держат подношения перед домашним алтарем.
И с громким шипением погребальный огонь, зажженный в честь погибшей за морем египтянки, принял эту непристойную жертву.
ГОД ЧЕТЫРЕСТА ШЕСТНАДЦАТЫЙ
Человек, способный на великодушие, часто ждет великодушия и от других. Он не понимает людей, сердце которых наполнено лишь мстительной злобой. Только так я могу объяснить слепоту великодушного Атаулфа, который держал в своей свите брата сраженного им предателя Саруса.
Этот-то брат по имени Сингерик, видимо, и подстроил убийство Атаулфа, он-то и стал королем визиготов. Но ненадолго. Единственное «славное» деяние, которое он успел завершить в первую — и единственную — неделю своего правления: прогнал колонну безоружных пленников по улицам Барселоны. Была среди них и благородная августа Галла Пласидия. Многие сторонники покойного Атаулфа были казнены, но ее новый король пощадил. Видимо, надеялся использовать в будущих переговорах с римским императором.
Трудно удержаться на спине необъезженного коня. Еще труднее — на спине разъяренного быка, каких выпускают на улицы испанских городов в дни праздников. Но накинуть крепкую узду на войско неукротимых воинов — еще более трудное дело.
Неделю всего и удержался новый король у власти. Мы не знаем, какая тайная борьба кипела все эти дни в стане визиготов. Знаем только, что через неделю Сингерик был свергнут и убит, а на смену ему пришел король по имени Валия.
Под его предводительством визиготы двинулись на юг Испании. В Кадисе они собрали флот, намереваясь отплыть в Африку. Но опять, как и шестью годами ранее в Италии, налетел шторм и разметал корабли. Многих воинов поглотило тогда разбушевавшееся Средиземное море. Видимо, Юпитеру не было угодно, чтобы это племя достигло африканских берегов, видимо, ему была уготована другая судьба, другая страна.
Августа Галла Пласидия все это время находилась в стане визиготов, окруженная заботой и почетом как вдова их покойного короля. Но когда император Гонорий прислал своего специального посла, агенти-ин-ребуса по имени Юплутий, на начавшихся переговорах возвращение августы в Равенну снова было включено в список условий.
И теперь уже некому было заступиться за нее. С достоинством покорилась она своей судьбе и вместе с небольшой свитой преданных ей придворных и телохранителей пересекла Пиренеи, сопровождаемая императорским послом. Визиготы же заключили с римлянами новый союз, по которому они были признаны федеративными союзниками, а также получили большие запасы продовольствия и военного снаряжения.
Укрепленные римской помощью, они повернули свои мечи против варварских племен, хозяйничавших тогда в Испании. И накинулись на них с такой яростью, что вскоре очистили весь полуостров от свевов, вандалов, бургундов и прочих племен, наименования которых уже отказывается вмещать усталая римская память.
(Никомед Фиванский умолкает на время)
Мы быстро идем по улице Патрициев, пересекаем площадь у Колизея, сворачиваем к храму Аполлона. Хныканье Бласта за моей спиной переходит чуть ли не в стоны. Я замедляю шаг, даю ему догнать себя.
— Что? Что ты чувствуешь?
— Они где-то рядом, — шепчет мой слуга. — Шею мне так и жжет, так и печет.
— Но кто? Кто именно? Может быть, вот этот брадобрей с тазом? Давно он идет за нами? Ты видел его раньше?
— Нет. Но куриози теперь стали хитрые. Все время подменяют друг друга. Или меняют одежду. Или подручные им подают вот такой таз вместо свитка, вместо мешка. В толкучке не упомнишь.
— Давай попробуем разделиться. Ты перейди на другую сторону улицы, а я пойду быстро-быстро. Он поневоле ускорит шаг, и ты его опознаешь в толпе.
…А ведь только за день до этого я дал волю опасным мечтам — понадеялся, что они забыли про нас. Мы сидели с Деметрой у фонтанчика в перистиле. Она была так оживлена, тени листьев так беззаботно плясали на меди ее волос.
— Вы только послушайте про эту гадость, мерзость, — говорила она. — И зачем я только согласилась читать вашего прославленного кулинара. Это мать подсунула мне Апикуса. Очень нужно мне было знать, как делается соус ликвамен. Не знала бы — и ела бы по-прежнему в свое удовольствие. А теперь… «Положите рыбьи внутренности в миску и хорошенько посолите. Добавьте всякой мелкой рыбешки — анчоусов, муллет, кильку и снова посолите. Потом выставьте на солнце и дайте соли раствориться в соку. Время от времени переворачивайте. Потом вытряхните на сито. То, что протечет сквозь, и будет соус ликвамен. А оставшуюся часть можно использовать для всяких маринадов». То есть этот знаменитый гурман учит нас приправлять любую еду соком протухших рыбьих внутренностей.
— Зато рецепты для дичи у него очень недурны. У нас в Македонии фазанов издавна готовили именно так, как советует Апикус: густо обмазывают смесью муки и масла и только потом ставят жариться в печь. Внутри запекшейся корки мясо получается гораздо более сочным.
Мы оба с готовностью погружаемся в пряные кулинарные мечты, глотаем слюну, смеемся. Ах, как было бы хорошо побежать сейчас на кухню и отгородиться сковородками, горшками, соусниками от чудищ, подстерегающих нас за стенами дома! Но они не дают забыть о себе.