Невеста из империи Зла
Шрифт:
Миша молчал, придавленный грузом нежданной ответственности. Только этого ему не хватало!
— Но ведь можно было бы вообще никуда его не пускать, — наконец произнес он. — Что ему делать в деревне? Запретили бы ему, и все!
— Не выйдет, — развел руками Петр Иванович. — Дело в том, что мы тоже отправляем в Америку своих стажеров. И нам жизненно необходимо, чтобы они имели возможность передвигаться по стране: смотреть, слушать и запоминать. А американцы ставят условие: как вы относитесь к нашим людям, так и мы будем относиться
Миша схватился за голову. Там у них, наверху, шла какая-та политическая игра, а ему приходилось за всех отдуваться!
Жека был сыном своего времени и заведующей столовой: хитроумный, как древнегреческий проходимец Одиссей, и закононепослушный, как гангстер.
На торную дорогу спекуляции он вывернул почти случайно. Однажды во время тотального безденежья Жека купил банку морской капусты, вскрыл крышку и… остолбенел. Вместо вялых водорослей там оказалась черная икра.
Видимо, на консервном заводе кто-то решил стырить дефицитный продукт, законопатил его в банки от морской капусты, но на складе все перепутали, и партия уплыла в гастроном.
Выклянчив у мамы четвертак, Жека помчался назад в магазин. Очередь, нервы, предчувствие скорого богатства… Слава богу, продавщица ничего не заподозрила и без вопросов отпустила ему целый ящик «капусты».
Вечером того же дня все Жекины долги были розданы, а в кармане зашелестели первые крупные наличные.
А дальше коммерческая волна подхватила Пряницкого и понесла к новым свершениям. Чем он только не занимался! Кожаными куртками, иголками к швейным машинам, немецкими каталогами «ОТТО», которые разбирали только для того, чтобы посмотреть на «ихнюю жизнь»…
Но самые интересные перспективы начали вырисовываться, когда Жека устроился электриком в общежитие и обзавелся первыми иностранными друзьями.
На второй день знакомства с Алексом Уилльямсом они обменялись сувенирами: Пряницкий выдал ему стащенную из дома хохломскую ложку, а взамен получил целый блок американской жвачки. Алекс совершенно не понимал, каким богатством он обладает! Он, не задумываясь, растрачивал свои запасы: кнопочные ручки, длинные конверты, журналы, в которых было до черта рекламы… Любой здравомыслящий человек давно бы развесил всю эту красотищу по комнате. А у Алекса вместо этого на стенах висели листочки со всевозможными русскими выражениями.
«Мать твою за ногу», — значилось на одном. «Крути педали, пока не дали», — на другом. «Придурок лагерный», «Оборзеть», «Заколебали!»… А под самым потолком чернела загадочная «Хитрожопость».
Известие о том, что Алекс собрался поехать в колхоз, привела Жеку в неописуемый восторг.
— За грибами пойдем! — заранее предвкушал он. — В карты всю ночь будем дуться! Картошки на костре напечем! Только нам надо решить, в чем ты поедешь.
Алекс пожал плечами:
— Ну, что-нибудь отыщу в чемодане.
— Дай поглядеть!
Выяснив, что Алекс
— Да ты что?! — в негодовании кричал он. — Если ты появишься в колхозе в таком виде, тебя первой же машиной отправят в психбольницу!
Весь следующий день они прошатались по магазинам в надежде найти подходящую амуницию. Правда, лукавый Жека специально заводил Алекса не совсем туда, куда надо.
— У нас не бывает резиновых сапог! — неизменно отвечали продавщицы из магазинов «Все для дома» и «Хозяйственных».
— Что за жизнь! — притворно всплескивал руками Пряницкий. — Везде сплошной дефицит!
Когда же клиент окончательно созрел, Жека пригласил его к себе домой:
— Ладно, поехали ко мне. Что-нибудь придумаем.
До этого Алекс ни разу не бывал в гостях у русских. Здесь все было не так, как в Калифорнии! Пятиэтажный панельный дом, стайки любопытных бабушек на лавочках, нечистый подъезд, сожженные почтовые ящики…
Мама Жеки встретила Алекса, как родного, выдала ему тапочки и тут же кинулась готовить праздничный ужин. Оказалось, что тут не принято отпускать гостей, не накормив их до отвала.
— Сиди здесь, — распорядился Жека, оставляя Алекса в гостиной. — Я сейчас пороюсь в кладовке: может, чего и отыщу.
Оставшись один, Алекс огляделся.
Жекина квартира казалась ему неправдоподобно маленькой. На стенах — ковры, в полированном серванте — хрусталь и праздничная посуда, на всей мебели — масса вязаных салфеток. И никаких картин и фотографий в рамочках, столь характерных для Америки.
В коридоре послышался грохот, что-то зазвенело и в гостиную ввалились замотанные в целлофан лыжи.
— Прошу пардону! — смущенно прокричал Жека. — В кладовке ни черта нет, надо на балконе посмотреть.
Поднявшись, Алекс подошел к книжному шкафу.
— У вас столько книг! — удивился он. — И ты все это прочитал?
— Не, — замотал головой Жека. — Это мама коллекционирует. У нас же нормальные книги очень сложно достать, поэтому книжный шкаф — это гордость дома. Чем больше в нем собраний сочинений, тем престижнее.
— А как же вы их достали?
— Ну как… Мама выписывает газеты, сдает в макулатуру, получает талончики и обменивает их на книги. А без талончиков шиш что тебе дадут.
Алекс улыбнулся. Его постоянно изумляло, насколько советские люди любят создавать себе лишние трудности. Чтобы купить что-либо в магазине, надо отстоять не одну очередь, а две — за товаром, и в кассу. Чтобы прописаться в общежитии, нужно собрать целую кучу справок с разных концов города. Чтобы сходить в кино на дневной сеанс, нужно иметь при себе доказательство, что ты не прогуливаешь работу. Иначе можно запросто попасть за решетку за тунеядство.
— А ты что-нибудь коллекционируешь? — спросил Алекс у Жеки.